Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен" ⇐ Общелитературный раздел

[santehlit]

- Всё, - подтвердил Шлык обречённо.
- Нет, я спрашиваю: только форсунки поменял, и всё? И такая хренотень?
- Всё! Всё! Всё! Задолбал! – Лёха швырнул промасленную ветошь к моим ногам.
Я взял ключ и стал отворачивать гайки крепления форсунки.
- Видишь? – показал снятую форсунку. – Видишь?
- Что видишь-видишь? Ну, вижу. Что вижу? Форсунку вижу.
- Дурашлёп ты, Лёха. Форсунка без уплотнительного кольца.
- Да ставил я.
- Ставил? Посмотрим. Дай отвёртку потоньше. Опа-на!
На конце отвёртки болтались три уплотнительных кольца.
- Все? Или ещё есть? Ну, Лёха, ты клоун. Ох, и заплачут китаёзы, как дембельнёшься.
- Вали в баню! – прозвучало оптимистично. Лёха кинулся сворачивать форсунки.
- Пойдём, братан, - позвал наверх Витьку Кутепова.
Мы курили на юте, Вадим подошёл, показал мазутные руки:
- Душ работает? Холодной не отмыть.
- Найди Петьку, пусть запустит вспомогач и включит горячую воду командиру, - приказал я родственнику.
Кутепов ушёл, и в этот миг запустился ходовой на 66-м.
- Как у тебя всё легко и просто получается, - вроде бы посетовал Белов своей профессиональной недогадливости.
- Да-а, флот моя стихия, - похвастался я. – А после дембеля изучу ракетные двигатели, и космос покорится.
- В любом деле нужна голова.
66-ой отвалил от стенки, взломал лунную дорожку на водной глади и растаял в ночи. Вадим пригласил:
- Пойдём по маленькой дерябнем – Василий угощает.
Мазурин заступил обеспечивающим. Две бутылки водки на столе в каюте ПСКа-68. Одна початая. Васька ворчал на отсутствующую жену:
- Подлюга! Сама на свадьбу хвостом вертеть, а мне откупную – служи, Васенька.
В откупной ещё были сыр и колбаса. Пируем!
Мазурин продолжал хулить жену:
- Брал её пигалицей несовершеннолетней – одни глазищи во всё лицо, коленки худые. А теперь в такой танкер разъелась, на пять тысяч тонн водоизмещения. Пройтись с ней стыдно, тьфу! Наливай!
И мы наливали, чокались, пили и закусывали….
Голос в люк Витька Иванова:
- Толян, ты здесь? Покажись.
Поднялся на палубу. У комендора проблема: в самоволку сердце рвётся, к любимой, да дежурный на пути встал – Захар. Санька понять можно – не нужны ему проблемы под дембель. А у Вити любовь через край. С кем думаете? Да со Светкой Рожковой - проводила Бербазу и к Витюхе на грудь. Хотя зря я, наверное, о названой сестре таким тоном…. Они, как увидели друг друга, разом ума лишились, стыд и совесть потеряли. А что поделаешь - любовь….
Витька рассказывал.
Встретились в парке - он самовольщик поддатый, она безумно красивая. Сели на лавочку целоваться. Потом…. Потом любовью занялись…. Средь бела дня, тут же, на лавочке. Люди ходят, оглядываются, детишки смотрят.
Витя:
- Я люблю её, а она в ухо шепчет: «Да кончай ты быстрей, стыдно ведь…»
Кому другому за сестрёнку писон бы оторвал, но Витёк – парень зашибатьельский, и, похоже, всё у них серьёзно.

[santehlit]

Захару говорю:
- Саня, пусти под мою ответственность.
- Далёко ль собрался? – Вадим Иванову. – Пойдем, провожу.
Они ушли к флотскому КПП. Мазурин горевал - водка кончилась, собеседники разбрелись…. А главное – где-то на свадьбе крутила «хвостом» его благоверная.
- Пойдём, глянем, - я предложил.
Мазурин ухватился за мысль.
- А что? Пойдём и нагрянем - не уличим, так выпьем. Верно, говорю?
Выпросил у Захарки свитер водолазный для командира, сверху регланы - холодны сентябрьские ночи. И потопали берегом. Идти надо было в Астраханку. Далековато. Я ему - командир, командир…. Он мне:
- Отставить «командира», зови меня Петей.
Зову Петром. На пляже у купалок по нужде приостановились. Я к дощатой стенке пристроился, а Мазурин внутрь шмыгнул, попеняв:
- Эх ты, бескультурщина.
Выскочил оттуда, меня за колпак и прочь тянет. Насилу вырвался:
- Дай отлить-то. Ты, Петро, чего так испугался?
- Там, понимаешь, парень девку того этого….
- Да ты что?! Пойдём, разгоним. Он наверняка не по согласию, а мы уговорим.
- Нет-нет, мы на свадьбу идём – забыл?
И пошли на свадьбу - женихи, ёшкин кот!
Веселье уже закончилось - женщины мыли посуду, степенные старики с окладистыми бородами сидели вряд под образами, пускали по кругу ковш с пенной брагой и вели неспешный разговор. На нас ноль внимания. Впрочем, Петро-Василий пропал куда-то. Мною заинтересовалась пышная шатенка лет тридцати пяти. Пышная не только причёской.
- Какой трезвенький! Выпить хочешь? А закусить?
- Брагу не буду, - буркнул и отвернулся. Отвернулся, потому что женщина не привлекала. Но её этот факт не обескуражил. Возможно, она и не заметила моего пренебрежения. На край стола сообразила початую бутылку водки с гранёным стаканом и тарелку ассорти, где куски торта соседствовали с колбасой, селёдкой и останками курицы. А я что? Я навалился. Хлопнул полстакана, набил рот и ещё налил. Покосился на стариков – как они? Сидят, судачат, по барабану им моё соседство.
- Поел? Пойдем, проводишь, - затормошила шатенка.
Куда проводишь? А, всё равно. Пошли. Вышли в тёмные сени, потом в дверь, в какой-то абсолютно непроглядный чулан. Женщина притиснула меня к стене, впилась мокрыми губами в рот. Руки, полные её руки рвали с меня брюки в тщетной попытке найти ширинку. О-пана - а нет её! Клапан нашла, расстегнула пуговицы - поползли вниз флотские клёши. Женщина выпустила изо рта мои губы.
- Да ты целоваться не умеешь, - сказала и поцеловала рвущуюся на волю плоть.
Вот так точно не умею. Эхма, прощай моя девственность…! Ещё раз.
Мазурин так и не нашёлся. Брёл один обратной дорогою – хмельной, усталый, изнасилованный – ломал голову, пытаясь понять, что это было - романтическое приключение или несчастный случай. На пляже захотелось искупаться – смыть с тела отпечатки потных рук. А может утопиться? Настроение - в самый раз. Не удалось ни то и ни другое. Иглы с колючками впились в босые ступни, едва ступил в воду. Да, не май месяц. Мне и купаться расхотелось, и топиться.
К черту всхлипы о порушенной девственности - ничто так не важно, как скорый дембель. Готовиться надо. Впрочём, что я – альбомчик готов, форма пошита. Флотский асс швейной машинки завернул клёши в 40 см по гаче, тренчики в виде якорей, мотню на две бляхи (мода такая). На беску едва «краб» (кокарда) входил, ленточки ниже лопаток. Галанку приталил - все нашивки из цветного пластика. Таким петухом, ясный перец, за ворота не пустят. Но покрасоваться-то хотелось. Ещё летом списался с сестрой двоюродной в Челябинске, которая на АМЗ живёт (и я там жил, учась на строителя) - договорился отправить ей посылку с дембельской формой. Одёжка готова, вперёд – на почту!

[santehlit]

В отсутствие Атамана Переверзев гнул свою линию воспитания личного состава. Нам вдруг были объявлены увольнения. По правде сказать, издевательства над организмом – с обеда и до 20-00. Это я о времени вольношастанья. В городском парке (летом) в это время танцы только-только начинались. Где же с девчонками знакомиться? Годки сразу сказали: нет – бойкот таким культпоходам по героическим местам. И не ходили. И я не ходил. Но тут особый случай. Отнёс посылку к флотским на КПП, получил увольнительную и вперёд – на почту. Посылку отправил без приключений. А потом начались….
У гастронома встречаю знакомого флотского футболиста в водолазке под регланом – под гражданского косит.
- Что, - спрашиваю, - мнёшься?
- Водчонки смышляю. Не поможешь?
- Давай деньги.
Подошёл к первому попавшемуся:
- Возьмёшь, дядя?
Он посмотрел мне в лицо, на погоны бушлата, ленточки бескозырки, тяжко вздохнул и протянул заскорузлую ладонь:
- Давай. Сам таким был.
Минут через десять вышел с двумя бутылками в руках. Я к нему навстречу. Тут какой-то тип в гражданке выруливает. Водка у меня в руках, а мужик сдачу делит.
- Что это вы тут делаете? – полюбопытствовал прыткий незнакомец, пожирая глазами товар.
Мой благодетель просёк ситуацию, засуетился:
- Сейчас, сейчас, сдачу….
- Оставь себе, - я попробовал отступить.
- Капитан Глухов, бронетанковые войска, - напирал незнакомец. – Представьтесь, старшина.
- А я уж подумал: контр-адмирал, - спрятал бутылки за спину, подальше от хищного взора. – Не предъявите удостоверение?
Флотский сзади подскочил, цапнул пузыри и наудёр через кусты. Назвавший себя капитаном ринулся за ним и натолкнулся на мою грудь.
- Да ты приятель борзой, - рассердился я и двинул ему коленкой в пах.
Бессильная злоба сочилась из его глаз, по щекам, а задница покоилась в пыли. Подниматься не торопился, лаская причиндалы между ног. Может, и правда капитан? Да чёрт с ним!
Потом встретил радиста, Игорька Найдина с девицей.
- Анатолий, идём с нами. У Лизы есть подруга, мы тебя познакомим.
У Лизы оказалось три подруги, только ни одной не застали дома. Так и пришли, помыкавшись, втроём на пустой пляж. Присели на лавочку, полюбоваться холодным тёмно-синим цветом сентябрьской волны. Кончилось курево. Вдали парни жгли костёр, сидя в кругу.
- Пойду, - сказал, - стрельну, а вы пока целуйтесь, если при мне стесняетесь.
- Откуда, приятель? – спросили костровые, угощая сигаретами.
- Из Челябинска.
- О-пана! А мы летом метро вам строили. Ну, метро не метро – подземный переход. Да и строители из нас таксебешные – бери больше, кидай дальше. Короче – стройотряд.

[santehlit]

Широка страна моя родная! Парни живут в Камень-Рыболове, учатся во Владике, а на целину едут на Урал. Хорошие ребята! Ещё и угостили. Не скоро вернулся к влюблённым. Выкурили с Игорьком по сигарете. Он засобирался к костру:
- Пойду, стрельну….
- А вы пока целуйтесь, если при мне стесняетесь, - закончила Лизавета и, как только Игорь отошёл, прильнула к моим губам.
А я ответил на поцелуй. Ну, а как тут поступить? Девчонка симпатичная…. Я к ней не приставал, ни о чём не просил…. Глупо было бы оттолкнуть. Губы наши сплелись и запутались. Её рука что-то шарила на моей груди, звеня орденами и медалями (значками и знаками). Это что, позыв? И я полез к ней под курточку. Что обнаружил там? Да ничего особенного, чего нельзя было не найти под курточкой семнадцатилетней девчонки. И не загорелся. Может, мне страсти в тот миг не хватало? Может, сил мужских лишила ночная шатенка? Может, вина перед Игорьком…? Только подумал – вот он перед нами, сигаретку протягивает. Я закурил. Лизавета его утешает:
- Ну, что ты, что ты, обиделся? Дай поцелую….
Самое время, думаю, убраться. Только поднялся, рука за бушлат – сидеть! Её рука. Сел, жду, что дальше.
- Нравится тебе моя шея? А грудь? – это она Игорьку. – Так целуй сюда, целуй.
Губы освободились и сразу ко мне. Вот и получился из нас клубок – не размотать, не распутать. Э-эх, грехи тяжкие, человеческие….
Может быть в другое время, с другой девушкой, в другой обстановке всё это могло показаться верхом распущенности – но нам не казалось. Нам было хорошо. И руки Игорька, то и дело встречающиеся на её теле, отнюдь не вызывали раздражения.
Время увольнительной истекало. Мы проводили распутницу домой, и потопали к катерам, весело болтая ни о чём. В виду флотской части меня окликнули. То был дом Светки Рожковой, и она сама за его заборчиком. Стоило зайти. Я отдал Игорьку увольнительную:
- Отдашь обеспечивающему. Если Переверзев на катерах, шилом сюда.
Мы присели со Светкой на скамейку под окнами во дворике.
- Уезжаешь? А зайти, попрощаться? Успеешь, говоришь? А знаешь, Толик, все эти годы я только тебя и любила. И ты меня тоже, я знаю….
Меня будто пружиной подбросило:
- Что ж ты со мной делаешь? Ты почему молчала – ни словом, ни жестом? Зачем тогда все остальные? Меня сундуком тут уговаривали…. Я мог бы в Платоновке смотрителем…. А теперь что – машина запущена, и нет обратного хода. Папашка в деканате побывал – меня в институте ждут….
- Да я ведь ни к чему-то – просто сказала, о чём думала.
В открытой форточке окна появилось девичье личико. Я знал, что у Светки есть сестра-двойняшка София, но видел её впервые.
- Кавалер, девушка у тебя совсем замёрзла.
Я накинул бушлат на Светкины плечи, присел рядом, обнял.
- Поцелуй меня, Толик.
Едва наши губы соприкоснулись, за калиткой раздался голос, который в данной ситуации я менее всего хотел бы услышать.
Витя Иванов взрыдал:
- Так вот какая ты! Налево и направо! Нашим и вашим!
Света даже защищаться не стала, оправдываться – уткнула лицо в ладони и затрясла плечами.
- Послушай, - пошёл к комендору. – Ты всё не так понял….
- Друг называется. Отвали! – Витька развернулся и побежал прочь.
Ситуация!

[santehlit]

- Допрыгались, голубки – София вновь предстала, теперь уже на крыльце. – Что теперь скажешь?
Это Светке, а мне:
- Как теперь на службу пойдёшь – он, поди, убъёт тебя?
Убить не убъёт, но положеньице не из приятных. Угораздило же нас. Ума не приложу, что предпринять. Знала Софья. Она затащила Светку домой, переоделась в её халатик и вышла в моём бушлате на плечах.
- Пошли, любовничек.
Мы пришли в беседку на утёсе. Я кликнул вахту, приказал позвать Иванова. Тот поднялся.
- Нет, ну вы дети малые, ей Богу, – перешла София в наступление. – Светка грозится за косы оттаскать. Ты куда умчался, кавалер? К Светке шёл? Меня увидел и убежал. Подумал, что она со старшиночкой целуется? А это я. Эх, ты….
- Ты ведь замужем, - Витёк бросил недоверчивый взгляд на Светкину сестру, на меня.
Я плечами пожал – мол, всякое бывает. А Софочка очень правдоподобно ощерилась:
- А ты мне кто, свекор?
- Так это… я, - осунувшееся было лицо комендора, разгладила радость. – Я побегу…. Света ждёт.
- Беги–беги, - сказала София и ещё раз в удаляющуюся спину. – Беги-беги….
- Что делать станем? – спросил я.
- А ничего: у меня муж есть и сестра…. А ты езжай себе на дембель, - и ушла в моём бушлате, который под утро принёс счастливый Ромео.
Ещё на границе Беспалов жаловался на колики в животе. Пришли – он в санчасть. Потом его обследовали в госпитале танкистов и отправили во Владик. Там сказали - будем готовить к операции. Без командира остался наш доблестный ПСКа.
Наши отношения с Беспаловым последнюю навигацию были почти дружеские. Приплёлся как-то вечерком навеселе, да не один - девчушка с ним была премиленькая, любопытная. Сказал - сестрёнка меньшая, а при ней кавалер. Взглянул и опешил - Джон из военного оркестра пограничного отряда. Тот самый, из-за которого врезал я по скуле старшине музыкантов, после чего началась та памятная драка.
Он отслужил, учится в МГИМО, подругу завёл – собрался жениться.
А командира жаль….

Ваше благородие госпожа Победа
Значит, моя песенка до конца не спета
Перестаньте, черти, клясться на крови
Не везёт нам в службе, повезёт в любви

После этого инцидента в 69-м погранотряде родился тост: «За стариков!» Выпьем за стариков, которые всё знают и умеют. За стариков, которые плохому не учат и за всё в ответе. За стариков, которыми мы все когда-нибудь – Бог даст – будем!
А случай такой. На Новокачалинской заставе машина с прожектором была. Зимой выгоняли её на лёд и шарили лучом по торосным просторам Ханки, отпугивая нарушителей. Летом и в межсезонье подгоняли к линии прибоя и серебрили воду всполохами света. Всё с той же целью – границу уберечь. Расчёт не велик – три бойца: водитель, дизелист и оператор прожектора. Два последних были старослужащие, а шоферил черпачок. Ясно, как они служили – молодой прожектор крутит, а деды в кабине греются. В ту ночь черпак пошёл на бунт: пока старики технику готовили, закрылся в кабине, и ни в какую. Смотрят погранцы: идёт группа с той стороны. Стучат в кабину.
- Тревога! Нарушители! Отдай, сволочь, автоматы!

[santehlit]

Но сволочь на уловки не клюнула, двери не открыла, автоматов не дала. Побежали старики на заставу. Молодой думает – хитрят. А потом глядь – за стеклом морды жёлтые, глаза узкие. Эти уговаривать не стали: пришили молодца, и дальше пошли.
Что была за группа, с какой целью прорвалась из-за кордона, почему начала рейд в погранзоне с убийства незадачливого водилы для меня осталось неизвестным. Но не суть важно. Слушайте дальше.
Поднятая по тревоге опергруппа заставы организовала преследование. Настигла нарушителей, навязала бой, но вынуждена была отложить попытку захватить или блокировать. Противник оказался многочисленным, хорошо вооружённым и обученным. Утром к месту боя подтянулась мангруппа отряда - врага и след простыл. Потом отыскался - началось преследование. Из Уссурийска на вертолётах прибыло подразделение спецвойск КГБ. Комитетчики с воздуха обнаружили группу нарушителей, высадились, окружили. Был страшный бой, большие потери, и всё же нескольким хунвейбинам удалось просочиться сквозь кольцо окружения. Территория поиска расширилась….
В базу с границы вызвали первое звено. Командиры уехали в отряд на совещание. Потом за мной прислали дежурный УАЗик.
- Агарков, к начальнику отряда, срочно!
Ну, срочно, так срочно. Мне переодеваться не надо - повседневно в парадке хожу. Прыгнул в кресло рядом с водителем – поехали.
В кабинете полковника Конова кроме офицеров-пограничников все сундуки и Переверзев. На моё: «Разрешите?», хозяин кивнул – проходи, садись – и продолжил:
- …. таким образом, задача группы взять под наблюдение западное побережье Ханки. Очень высока вероятность попытки уйти с нашей территории по воде на подручном плавсредстве. В тайге у них сейчас земля горит под ногами...
Полковник доводил командованию группы задачу, а указка в его руках будто рапира, нет, будто рыцарский меч, рассекала воздух, уничтожая невидимых врагов. Потом вдруг опустилась на моё плечо.
- Командиром ПСКа-69 пойдёт мичман Белов. Помощником командира старшина… как вас? Так вот, главный старшина, по возвращении перешейте лычки вдоль погон. Ходатайство о присвоении очередного звания я немедленно прикажу отправить в бригаду.
Стой! Стой! Стой! А как же дембель? Приказ со дня на день. Юрченко обещал….
Но разве откажешься? Я ещё в форме. Обстановка обязывает…
- Есть, - сказал.
На пирсе экипажи выстроились в шеренгу. Переверзев довёл поставленную начпогранотряда задачу, вручил конверты с предписаниями и скомандовал:
- К бою!
Мичманы продублировали:
- Катер к бою и походу приготовить!
Моряки разбежались по боевым постам. Белов козырял на мостике, принимая доклады командиров БП. Я держал штурвал в руках, дожидаясь полной готовности. У меня чесалось плечо, и ныло сердце. Последнее из-за первого. Указка Конова, будто меч короля, посвятила в рыцари – читай - в офицеры. Я из-за этого на сундуков посматривал свысока, а на Переверзева снисходительно. Может, зря домой тороплюсь: пограничный флот – моё призвание. Будет ныть с тоски и разорвётся в клочья сердце на гражданке.
Отдав концы, мы встали в кильватерный строй вслед за ПСКа-68. За нами катера первого звена. Герасименко будет стеречь ворога на участке от границы до мыса Белоглинянный. Мы – от Белоглинянного до Безымянного. По сути, вся Платоновская бухта под нашим наблюдением. Южнее бдит первое звено. Об этом гласили письменные предписания. И ещё там обозначены условные коды, пороли, позывные. Охота началась!

[santehlit]

Моё место в кубрике занял Витька Кутепов, я перебрался в каюту. У Вадима связка ключей от оружейки и беспаловских «секретеров» - он немедленно приступил к ревизии.
- Вадим, корабельный журнал будешь сам вести?
Белов плечами пожал.
- Тогда пойду, сделаю запись о проложенном курсе.
Поднялся в ходовую рубку, вычислил курс, отметил точку якорной стоянки - как раз в центре прямой, соединяющей оба мыса. Записал в корабельный журнал.
Хорошо, чёрт возьми, быть командиром! Даже помощником быть хорошо. Ясно и понятно, что командовать парадом буду я. Белов – это так, для представительства, для дисциплины у экипажа. Семь гавриков на борту готовы исполнить любой мой приказ. Эй вы, китайские хунвейбины, где прячетесь? Выходи – сразимся! Я вас из «рогатки» угощу парой-тройкой очередей. Ей бо, мало не покажется….
Ревизируя беспаловское имущество, Вадим обнаружил спирт в бутылке с винтовой пробкой.
- Отметим вступление в должность? По-маленькой…
А почему не отметить? После ужина – мы уже стояли на якоре в предписываемой точке – прихватил в каюту полбуханки чёрного хлеба и две банки тушёнки. Вадим ловко вскрыл их штык-ножом – сказалась армейская выучка.
- Вздрогнем?
Вздрогнули. А ветер крепчал. Противный, северо-восточный ветер, от которого нет спасения даже в базе.
- Тебя не укачивает? – посочувствовал Вадиму.
Нет, его не укачивало. Можно ещё принять. И мы приняли. Белов захмелел, пустился в пространные разговоры о не сложившейся карьере и, как следствие, семейной жизни. Я пару раз поднимался на палубу, заглядывал на боевые посты:
- Бдеть, не спать!
Потом подумал, мой датый вид расхолаживает моряков, и не стал надоедать. Только за тушенкой сходил в провизионку, а хлеб ещё был.
Захмелел я, и начал плакаться, что не решил окончательно – уйти на гражданку или остаться.
- Конечно, оставайся! – убеждал Вадим. – Если б у меня всё так получалось, ни минуты не думал….
К полуночи приговорили беспаловский спирт. Показалось мало. Я заметил запасную компасную картушку в сейфе.
- Нацедим кружечку? – убеждал Вадима. – Да брось, что случится? Думаешь, на мостике спирт в компасе? Давно уже электролит. До меня ещё вылакали - Никишка с компанией.
- Полкружки и спать, - согласился Белов.
Светка приснилась Рожкова. Странно, никогда с ней не был в постели, а тут…. Я у стены лежал, она с краю.
- Подними, - говорит, - подушку.
И сбросила её на пол. Мне, чтоб дотянуться, на Свету надо карабкаться.
И так три раза….
- Долго ты по мне ползать будешь? – ворчит.
- А что делать?
- Что делать? Любить, глупый.
Она обняла меня за шею, а потом как бросит на пол вслед за подушкой….
Я упал, прокатился по пайолам, ткнулся в Вадимов рундук. Белов ругался матом. Но ему было легче – он ткнулся в борт. Может, конечность сломал? Терпи, сундук, атаманом будешь!
Я ринулся на трап. Понимание произошедшего пришло сразу - ещё до того, как выскочил на палубу. На берег нас выбросило! Проспала вахта – как с якоря сорвало, как волокло с волны на волну, положило килем на грунт, а бортом на прибрежные кусты – всё проспали, канальи!

[santehlit]

Сумрачный рассвет накатывал с востока. Катер стоял почти вертикально, «пританцовывая» килем на грунте. Левый борт «утюжили» волны, правый подпирали прибрежные заросли – обломанные стволы копьями торчали над палубой, усыпанной листвой и ветками. Даже гнездо птичье попало под ноги. Чёрт! Кто сейчас первым попадётся – за борт выброшу. Морекаки! Это одна мысль. И другая. Господи, да хоть бы все были живы и здоровы. Ребят жалко, свободы своей….
В ходовой было пусто. Пошёл вокруг надстроек и на юте увидел Его. В защитном комбинезоне с колпаком на голове, из-под которого – щекастая рожа цвета горчицы и узкие глаза. В руках автомат без приклада. Хунвейбин – гадать не надо. Что, приятель, надо? Руки поднять? Разве ж так ведут себя в гостях? Да перестань, собака, целиться в моё брюхо – что там, мишень нарисована?
Волны били в борт, ветки скрипели, запутавшись в леерах, ветер выл в снастях. Не услышал я шороха за спиной, скорее увидел подспудным зрением чьё-то движение. Обернуться хотел, но сильный удар под затылок бросил меня на спардек, с него на палубу. Чем меня так? Прикладом? Да нет у них прикладов. Кулаком? Сапогом? Каратист трёпанный.
Упал на спардек удачно и на палубу с него – без травм и переломов. Но удар по голове был очень сильный - я на немного отключился. Проволокли моё тело на ют и швырнули в пассажирку сверху вниз. Тут я включился – как раз вовремя, чтобы не разбить голову об обеденный стол. Люк закрыли. Я присел, ощупывая голову и размышляя над положением – оно казалось непростым. Вахта проспала – катер сорвало с якоря и выбросило на берег и не пустынный. Те, кого безуспешно ищут погранцы и чекисты в тайге, прятались на берегу, не ожидая нечаянной радости. А тут вот она – катер, с перепившим командованием и проспавшей вахтой. Это ли не удача?
А мы-то с Вадимом как крепко влипли! Если желтомордые не укокают, не уволокут в свою Поднебесную, то засудят свои на Русский остров. Ужас, мама, роди меня снова!
Вскоре весь экипаж собрался в пассажирке. Правда не своими ногами, чаще – волоком, а потом кульбит мимо трапа, но я уже был готов – отодвинул стол и ловил на руки летящие тела. Последним поступил Белов. Вадим единственный, кто оказал диверсантам сопротивление. Сунул хунвейбину в нюхало, и получил финкой в бок. Мы забинтовали рану – благо аптечка под рукой. Но командир не поднялся – лежал на баночке, укутанный в тулупы и постанывал, изредка забываясь. Нам ничего не оставалось, как сидеть и ждать, как пойдут события дальше, что предпримут хунхузы. Даже выяснять не хотелось, кто проспал вахту.
А что выяснять? Первая смена – командир, радист, старший моторист. Ни я, ни Вадим не вышли на вахту – пропировали. Мыняйло отсидел первую смену с Петькой Старовойтовым, в два часа подняли молодых. Пофигист-боцманёнок, завернувшись в тулуп, прикорнул на мостике. Кутепчик в машинном кемарил. В это время нас и сорвало с якоря. Где им, молодым, отличить килевую качку от бортовой. Хотя боцманёнок мог – не первый день на катере….
Застучала цепь на шпиле. Мы встрепенулись – точно, в Поднебесную собрались, собаки. И нас утащат. Только шиш узкоглазым – якорь-то сорван. Но сработал закон подлости – то ли зацепился в последний момент и держал катер от полного крена на борт, то ли впился в грунт вот прямо сейчас. Пленённая посудина вдруг дрогнула всем туловом и начала медленно поворачиваться. Вот уже потерян контакт с грунтом, началась качка…. Килевая!
Запустили двигатель, дали ход.
Чёрт! Что угодно, только не это. Чтобы в плен к китаёзам!?
- Петька! – ору. – Ищи ключи в ЗИПах.

[santehlit]

Сдёрнул две пайолы в центре пассажирки. Вот он подшипник Гудрича – место, где валолиния уходит под днище. Его разобрать, и хлынет вода….
- Что делать собираешься? – встревожились моряки.
- Топиться. Иль вам плен по душе? Хотя, кому мы там нужны, за кордоном? Добегут до границы и за борт повыкидывают, как котят. Иль прикроются живым щитом, при перестрелке….
Петька нашёл сумку с ключами. Вот они – полный комплект – новенькие, никелированные. Никишка, Коля говорил, хотел умыкнуть, но не решился обкрадывать катер. Теперь они нам помогут если не жизнь, то хотя бы честь свою отстоять.
Кручу гайки, верчу языком:
- Настал момент истины, братцы. Момент, когда на вопрос судьбы – кто ты есть? – ответ должны дать: «Мы моряки пограничного флота, нас так просто не возьмёшь».
Момент действительно настал – руки немели от ледяной воды, душу холодили мысли о скорой и ужасной кончине. Ещё была тревога за ребят – лишь бы не подвели, не спраздновали труса в последний момент.
- Всё правильно, Толян, хххр-р-рен им, а не Китай. – Снегирь поддержал. – За кордоном нам точно кердык, а здесь ещё посмотрим – кто лучше плавает.
- На дне Ханкайском? В ледяной воде? Ну, ты, пернатый, чудак, – Меняйло встрял.
Моряки заспорили – уйдёт ли катер ко дну, если затопить пассажирку? – и натолкнули меня на мысль.
- Петька, - командую. – Разбирай опорный подшипник на переборке – затопим и машинное отделение.
Невозможно работать на ощупь – ледяная вода давит через резиновую втулку подшипника, заполнила всё подпайольное пространство. Руки немеют. Подошёл к Старовойту:
- Помочь?
- Нет, я заканчиваю.
Он открутил крышку опорного подшипника – больше с ним ничего и не сделаешь. Видно, как вода просачивается внутрь, образуя воронку. Всё, чёрное дело сотворено – остаётся сидеть и ждать результатов. Когда начнём пузыри пускать.
Двигатель работает, вал крутит винт, катер идёт навстречу волне. Долго идёт. Далеко ушёл? Вода плещется над пайолами, брызги летят на баночки. Вот-вот и их скроет….
- Командира на трап!
Вадима усадили на верхнюю балясину и привязали простынёй к поручню. Ему нельзя рану мочить – кровь не свернётся и вытечет вся.
Время идёт. Мы уже по грудь в ледяной воде, и она прибывает.
- Суки, утащат в Китай, - хрипит Меняйло. – Как пить дать, уволокут.
- А шиш им во всю жёлтую рожу! - меня вдруг осенило. - Сейчас, братцы, сейчас я их лишу руля.
Как сразу-то не сообразил – по левому борту штуртрос идёт, и вот здесь должен быть талреп. Точно! Есть!
- Петька! Отвёртку и ключ на десять.
Но Петька сидит бельчонком на спинке баночки и с ужасом взирает на подбирающуюся воду. Мокрый с головы до ног, продрогший.
- Замёрз, моряк?
Снегирь откликнулся:
- Моряки не мёрзнут – моряки синеют.
Ладно, сидите. Сам найду. Спрыгнул в воду и чуть не сломал ногу, угодив на вращающуюся валолинию. Пошарил на пайолах сумку с ключами. Всё. Кульминация! Руки не чувствуют ледяной воды – одна сплошная боль во всём теле и ломота. Движения не координируются. Зубы выбивают чечётку.

[santehlit]

Нашёл сумку, в ней отвёртку и нужный ключ.
Штуртроса и талреп, их соединяющий, туда-сюда, сюда-туда…. Рулят маоисты - домой спешат. А вот хххр-р-рен вам! Сунул отвёртку в отверстие талрепа, поймал ключом гайку – бац! Удар! Талреп побежал к корме, выбил из рук отвёртку. Булькнула в воду – где искать? Чёрт с ней. Да и не удержать мне трос отвёрткой – у штурвального такой рычаг…. Надел ключ на гайку, сворачиваю и бегаю за талрепом по пассажирке. Руль направо - я вперёд, руль налево – я назад….
Свернул. Оборвалась штурвальная цепь, и катер стал неуправляем….
Всё, братцы, приплыли.
Заглох, захлебнувшись, двигатель. Вода плещется под палубным настилом. Нам осталось пространства – спардек. Одни головы из воды торчат. У Вадима ещё и колени. За его спиной выплёскивается вода в щель створок пассажирки.
- Что это?
- Волны по юту – сели-то глубоко.
Парни опять заспорили – пойдёт ли ко дну катер? Два отсека затоплены, но есть ещё камбуз, кубрик, каюта, форпик, ахтерпик и оружейный погреб – должен удержаться.
- Что там?
Над головой затопали, загремели.
- Спасательный плотик сбросили – швах дело.
- Бегут китаёзы! Ура, братцы! Спасены!
Далёкий, но усиленный мегафоном и близостью воды, родной голос мичмана Герасименко:
- На плотике, всем в воду. Вторая очередь на поражение.
Будто отбойным молотком по голове простучала очередь крупнокалиберного пулемёта.
Разумно ведёт задержание Николай Николаевич. На плотике какую ещё фортель могут выкинуть – парни отпетые. А в ледяной воде их можно брать голыми руками….
Всё, взяли – не слышны за бортом даже шорохи….
Только волны. Только холод. Да перестук зубовный.
О нас забыли.
Замерзаем! Заживо леденеем! Спасите, братцы! СОС!
Ох, и покричали же мы, глотки надрывая. Один Вадим молчал, но он без сознания.

Ваше благородие их превосходительство
Издало приказ о дембеле Советское Правительство
Навернулись слёзы на глаза мои
Не везёт мне в службе – повезёт в любви

Слабее всех оказался я – а может, досталось больше? Нет Вадиму круче – он чуть насовсем кровью не истёк. Его в базе сразу на вертолёт и во Владик. Слава Богу, жив! Мы что, у нас только переохлаждение – можно сказать, лёгким испугом отделались. Парни на следующий день в казарму. А мне почти неделю температуру сбить не могли - бредил, говорят, метаясь в жару, всякой ерундой. Когда оклемался, потянулись гости. Ребята приходили, рассказывали. Полковника Конова с должности сняли – не посмотрели, что кавалер знака «Почётный чекист». Вот за эту самую операцию, в которой довелось нам участвовать. Слишком, говорят, велики потери. Тут ещё мы катер угробили. Притащил его на буксире 67-ой, тот самый, что спасал нас из ледяной купели в затопленной пассажирке. Герасименко, как диверсантов скрутил, на всех парах в базу – за орденами. По слухам – наградят. А нас? Нас, наверное, будут судить. Ждём - парни в казарме погранотряда, я в санчасти, отчаянно кашляя….
Пришли Петька Старовойтов с отцом. Начальник судоремонтных мастерских Паранайска пожал мне руку:
- Спасибо за сына.