Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен" ⇐ Общелитературный раздел

[santehlit]

Снизу, с первого этажа от вахты послышались возбуждённые голоса – ну вот, высочайший визит начался, а комиссара нет. Герольд-команда незнакомых лиц показалась на лестнице. Наверное, стоило встать и пойти навстречу, как радушному хозяину - но кому там кланяться я не понял и остался сидеть, тем более, что и Гончарова томилась за своим столом, лишь немного подалась вперёд, чтобы видеть в открытую дверь, кого там несёт на нашу голову. Когда я понял, кого «несёт», его уже окружила толпа, занявшая всю площадку перед официальным стендом – от лестницы до комендантской.
- Нормально! Отлично! Молодцы! – послышались реплики.
- Главное – всё понятно, - это, должно быть, резюмировал высокий гость. – Дальше куда?
- Сюда, сюда! Идите за мной! – вибрировал за стеной спин голос Черникова.
Толпа, как громадный питон, втянулась в коридор и поползла в сторону Красного Уголка. Там уже Савичев надрывался фальцетом:
- Вот сюда мы поставим переходящее знамя.
Саркофаг из органического стекла уже занимал один из углов Красного Уголка и был гордостью его создателя.
Шествие, обозначая путь топотом и шарканьем множества ног, заглянуло в телезал, поднялось черной лестницей на третий этаж. Происходило нечто непредсказуемое – ни хлеба, ни соли никому нафик не нужно. Мы с Гончаровой выждали немного и недоумённо переглянулись.
- Ещё чаю, Палундра?
- За компанию только.
Прошла пора нервничать – мы с удовольствием пили чай вприкуску с шоколадными конфетами. За этим занятием нас застали гости, спустившиеся по парадной лестнице с верхних этажей. Вновь пространство перед комендантской наглухо забито телами, и где-то в их груде голос московский:
- Всё ясно, отлично, не понятно только, кто из вас староста общежития?
- Председатель студсовета, - ему подсказали.
- Ну, председатель….
Свита завертела головами, заколыхалась, раздвинулась, образуя коридор от высокого гостя к двери комендантской. Гончарова успела освободиться от чая и привстать со стула, а я, нерасторопный, открылся взору их сиятельства сидящим в кресле нога на ногу – в одной руке плошка с тонизирующим напитком, в другой полуобнажённая конфета. Да так и обмер во фривольной позе – сидящим перед стоящим замминистра. Впрочем, тот не растерялся и не обиделся даже, а, указав на меня пальцем, обернулся к свите:
- Вот истинный облик современного руководителя – учитесь, товарищи. Главное – создать команду, и тогда всё будет намази. У него любой – готовый председатель: я даже повёлся поначалу ….
Вот если бы в эту минуту толпа зааплодировала, я встал и поклонился, как клоун в цирке. А так…. Свита покивала словам начальства, сгрудилась, проход закрыла и почапала вниз. Мне тоже надо идти следом – в актовый зал, на вручение знамени.
Зал был полон – собрались профсоюзно-комсомольские активисты института и его партийно-административный актив. Мы, изменники из второго общежития, уселись на последнем ряду, а меня студсоветчики с умыслом затолкали поближе к стене и подальше от главного прохода, чтобы у присутствующих ладони отхлопались, пока до президиума дойду. Были все кроме Черникова – где-то тот потерялся.
На лобном месте телевизионщики установили кинокамеру на треноге.
- Знамя получишь, рукой помаши, - советовали студсоветчики. – На всю страну зрелище. Ну, по крайней мере, на всю область.
Я сдержанно заметил:
- Не для личной славы, а за честь общежития.

[santehlit]

И подмигнул, чтобы ребята правильно поняли.
Собрание началось. С высокой трибуны к собравшимся обратился ректор, напомнив, к чему призывал молодёжь великий Ленин. Потом кто-то из обкома партии похвалил наш институт замечательный. Замминистра с программной речью должен был выступить после вручения переходящих знамён. Её, к сожалению, я не услышал – чего греха таить: надеялся, обо мне помянет. А произошло вот что.
После того, как высокий гость вручил столичное знамя председателю студенческого профкома ЧПИ, объявили о нашей победе в областном смотре-конкурсе. Я поднялся и под аплодисменты зала стал пробираться к большому проходу, а когда выбрался на простор, то увидел, как лёгкой рысью на сцену к президиуму выбежал Черников с явным желанием завладеть реликвией. Ну, а мне ничего не осталось, как изобразить на лице туалетную озабоченность и направиться к выходу – ну, не драться же с председателем быткомиссии из-за знамени на виду у всех. Ребята потом рассказали – прежде, чем отдать древко в лапы Черникова, замминистра проводил мою спину взглядом до самых дверей.
Странное дело – оказавшись в фойе, я испытал чувство близкое к удовлетворению. Бог с ними – славой на телевидении и рукопожатием их сиятельства. Главное – Черников лёг под меня окончательно: пусть только теперь вякнет. А замминистров на мой век ещё хватит.
Туалет я таки посетил, но возвращаться в зал к пересудам ребят о подлости Черникова совсем не хотелось. Томясь от скуки и безделья в ожидании конца торжественного собрания, подошёл к пиллерсу (колонне), украшенному зеркалом, вгляделся в себя. Все девы в юности красавицы, а у мужчин своя красота. Говорят, к каждому она приходит в своём возрасте – к кому-то в юности, к кому-то в зрелые годы, кто-то прекрасен сединой и морщинами. С зеркала смотрел на меня не капитан Грэй, не Дартаньян и даже не Робинзон Крузо. Обычный малый, каких миллионы – одного со мной роста и одетый как я, однако ничуточку не похожий на известных героев. К сожалению, это действительно так. На что же Таня повелась?
Прошёлся туда-сюда, оглядываясь на отражение: нет и походка не геройская. Да-а, чрезмерно высокого мнения я о своей персоне – чуточку скромности не помешает. От этих мыслей поёжился. И как выяснилось, ненапрасно - уворованное знамя было лишь началом длинной цепи драматических событий. Но не будем спешить.
Створчатые двери актового зала распахнулись, и изрыгнулась толпа. Увидев меня, воскликнул Савичев:
- Заседание продолжается, господа присяжные заседатели – едем кирять на Еловое!
На площади перед главным корпусом института выстроились рядами мягкие автобусы и легковые автомобили. С возбуждёнными голосами, шутками и смехом профсоюзно-комсомольские активисты потянулись к первому ряду, степенно гости и административно-партийный актив ко второму. Стороной пробежал Черников в общежитие со свёрнутым знаменем на плече – торопился избавиться от реликвии и занять место поближе к начальству. Не успел бедолага – «Волги» уехали без него.
Было темно, когда, миновав Чебаркуль, автобусы подъехали к базе отдыха «Родничок» на озере Еловое. Сквозь неплотные облака тускло светила луна, белел снег на огромных еловых лапах – могучий бор подступал к самым окнам двухэтажного здания. Весёлой толпой мы разбрелись по корпусу, получили ключи от комнат на ночлег, оставили там верхнюю одежду и вновь собрались в просторной столовой на уже накрытый банкет.
Два-три тоста, и пошла баталия под Полтавой – гул голосов, звон стекла, ножей, вилок. Каждый чокается и пьёт, колет, режет, в рот кладёт и жуёт. О славный час, о славный миг – ещё напор….

[santehlit]

Страсти накалялись с каждым часом. И не удивительно – на два десятка, примерно, барашень сотни три подогретых алкоголем кавалеров. Какой-то невидимый распорядитель запретил ставить медленную музыку – только шейк, только в кругу, чтоб не было у танцоров повода для конфликтов. Разнузданность в профсоюзно-комсомольской среде началась сразу же после отъезда московского гостя и партийно-административного актива.
Они столовались отдельно где-то, без шума, без музыки, без девчонок, а после полуночи вышли во двор, чтоб загрузиться в свои авто. Уезжали тихо, без всякой публичности, раскачивая двор базы и окрестности заплетающимися ногами. Черников дворнягой крутился тут же, надеясь набиться к кому-то в попутчики. И удалось-таки шмыгнуть в персональное авто проректора Москаленко.
- Ты кто? – вперил бессмысленный взгляд в наглеца Георгий Иванович.
- Председатель быткомиссии общежития ДПА Черников Александр Дмитрич.
- А-а, приемник. Ну, как она тебе? В рот берёт? У меня брала….
Не сразу Черников сообразил, о чём речь, а сообразив, понёс такую пургу, что….
- Ну-ка, Валера, останови, - и, не дожидаясь остановки, бывший военный моряк Москаленко крутым кулаком вмял нос в лицо бывшему зеку Черникову.
Брызнула по салону кровь. Машина завиляла по скользкому накату дорожного полотна – сделав пару оверштагов, врезалась в снеговой бордюр.
- Эй, вы там, совсем одурели? – водитель выскочил из машины.
Вокруг ночь, тишина, дорога пуста и лишь на отряхнувшемся от облаков небе равнодушные звёзды и луна.
Может быть, в эту самую минуту Вилор, неожиданно захмелевший, наклонился к моему уху.
- Знаешь ли ты, для чего мы живём? Вот я, Вилор Кошурников, двадцати двух лет отроду, совершенно не знаю, для чего живу. Точно знаю, что умру, а для чего жил, не пойму.
- Умирать будешь, узнаешь, - сделал попытку его успокоить. – Кстати, откуда такое имя?
- Аббревиатура: имя составлено из первых букв – Владимир Ильич Ленин и Октябрьская Революция.
- Тогда - Вилиор.
- Оскорбить меня хочешь?
Наклюкался мой начальник охраны. У Пони тоже язык заплетался:
- Курсовой, курсовой…. Я не понимаю таких людей – сел да и сделал, никаких проблем. Чего ныть-то….
Поднялся Борька Калякин:
- У меня тост английский: дуайте уипьем уодки!
Выпили дешёвой водки. Было горько, почти противно, но богемно – почувствовали себя британцами.
- Споём, братва!
Запели громко, вразнобой, несмотря на музыку и гомон в зале:

Нынче мы баклуши бьем,
Напролет всю ночь поем,
Потому, что весело.
Где же та красавица...
Та, что нам понравится...
Та, что с нами справится!
Хоп! Хей Хоп... Хоп Хей Хоп!

В конце концов, мы именинники на банкете – лучшие из лучших: это ведь нас наградили сегодня. Гуляй, ДПА!

Хоп! Хей Хоп... Хоп Хей Хоп!

[santehlit]

Были, впрочем, и минусы, но несущественные.
Заботило то, что банкет по поводу потерял управляемость и превратился в банальную пьянку – море разливанное, закусонные горы, а к ним алчущие глотки с проветренными алкоголем мозгами. Да ещё девчонок не хватало. Быть буче великой – сердце вещало. Обида заколыхалось в нём – как это будет несправедливо! Такой день! Такое событие! И нате вам – пьяная драка. А я, убогий, ждал поздравлений, пролетевших мимо в актовом зале.
Тут, как по мановению волшебной палочки, какой-то тип подлетел ко мне, схватил за плечо, развернул от стола, цапнул потной ладонью мою ладонь и затряс:
- А я тебя знаю – ты председатель. Ну, поздравляю - везёт дуракам!
Сомнительный комплимент. Может, нарывается? Увидев, как наливается румянцем моё лицо, Понька вскочил:
- Ты что, приятель? А ну, пойдём, выйдем….
Вышли гурьбой, на забор помочились, встали в кружок и закурили – об обидах забыли. Не докурили – из покинутой столовой раздался нарастающий рёв множества глоток. Что там, Господи? Мы бегом кинулись назад. Ну, всё, началось – тревожно сердце щемило. А хмель уже – куда его денешь? – кружил голову: э-эх! раззудись плечо! размахнись рука! Что ли я вам нефлотский?
Но драться, оказалось, не с кем да и не из-за чего. Распаренные от обилия выпитого и съеденного, краснорожие, счастливые комсомольские (а следом и профсоюзные) активисты скандировали хором:
- Ленин! Партия! Ком-со-мол! Ленин! Партия! Ком-со-мол!….
И так без конца. До исступления. С чего завелись-то нетрезвые патриоты? Впрочем, с каких это щей? Истинный патриотизм, как и любовь, никогда о себе кричать не будет. А, впрочем, дело всё в темпераменте. Вон и Поня впрягся – орёт и лицом сияет, как параноик:
- Ленин! Партия! Ком-со-мол!
Забыл все мои уроки, а я его учил: «У сдержанного человека меньше промахов». Вот если верить буддистам – с возрастом лицо человека обретает черты, подсказывающие, кем или чем он появится на свет в следующем рождении. Сейчас Поня очень сильно походил на петуха – каштановый чуб гребешком, и вопит Серый, задравши голову, будто на плетне кочет:
- Ленин! Партия! Ком-со-мол!
Ну, орите, орите, зомби чертовы, я пошёл баю-бай.
А ведь сработало! Прокричались активисты до сипоты, выпустили пары и как-то сами собой угомонились – никаких драк. Кто-то последовал моему примеру, а иные сбившись вокруг гитаристов так и пропели до утра.

Тик-так, тик-так - падают минуты.
Тик-так, тик-так - завтра в путь кому-то.
Неизвестный путь, свежий ветер в грудь.
Не забудь любимую, друга не забудь….

Два дня после банкета как-то пролетели сами собой – помнится, в Увелку ездил. Потом понедельник - день тяжёлый. После занятий задержался в комнате общественных организаций, потом с Понькой не могли расстаться – он домой в Копейск покатил, я его до остановки проводил, потом….
В комендантской ждала и нервничала Гончарова – уже и время её рабочее вышло, а она не уходила.
- Ну-ка, иди сюда, Палундра! Вы зачем председателя быткомиссии избили?
- ? ? !

[santehlit]

- Люба Черникова у меня была. Саша её лежит в клинической больнице – нос сломан, руки-ноги обморожены, сам простужен. Говорит, вы его избили и из автобуса выкинули. Ты что, Палундра, вытворяешь?
- Ни сном, ни духом! – я так и сел на что подвернулось. – Ей Бо!
Удивление было настолько искренним, что Галина поверила:
- Тогда кто?
- Дознаемся! – из комендантской прямиком к Вилору.
Кошурников зря в инженеры подался – ему бы на юридический да в сыскари. Он не только узнал, что приключилось с председателем быткомиссии, но и нашёл меня после полуночи в комнате Жежеля, лопающим чёрную икру ложкой из трёхлитровой банки. Другая трёхлитровка мелела от пива.
Как-то Олег попросился в общежитие – мол, с тестем и тёщей потерял общий язык. И по моему ходатайству Галина выделила чете Жежелей малюсенькую служебную комнатушку на втором этаже, а Олег стал его старостой. Жена-сестрёнка переезжать вместе с братцем-мужем не захотела, и мы тут частенько сиживали холостяцким кругом.
- Вобщем дело было так, - Вилор присел, покосившись на банки.
- Весьма лирично, - резюмировал я его рассказ, - пьяный начальник, женская тема и карьерист, ляпнувший невпопад. А Валера не бил, только Жоржик разок?
- Говорит, под зад пнул, чтоб направление задать в сторону Чебаркуля.
Жежель пива из банки хлебнул, Вилору подставил – пей, заработал. Начальственно так посмотрел – быстро смякитил, что освобождается кресло председателя быткомиссии. А это не только власть над народом, но и расширение жилплощади, и гарантия стипендии с тройками в сессию. Хотя, конечно, и хлопот много.
Когда Гончарова узнала подробности происшествия с Черниковым, решительно заявила, что такой председатель быткомиссии ей не нужен:
- Хер ему, а не комната.
И тот не появился с покаянием – тихо съехал в восьмую общагу. Лучше уж так - нам меньше грязи, хотя студсоветчики ярились, требуя крови.
- Он что, перестал быть дэпэашником? – возмущался Савичев.
А ведь перестал. Передали кафедру «Гидропривод и гидропневмоавтоматика» автотракторному факультету, изъяв у них в нашу пользу «Динамику и прочность машин». И в общаге всё перемешалось – были свои, стали чужие, которые никак не хотели от нас съезжать. Никто не знал, как решать эту проблему.
Ладно, всякое бывает, решили мы с Галиной, подождём – чего же людей-то в шею толкать. Кто будет безобразничать, того, конечно…. Ну, а гидравлики попритихли – ниже травы, тише воды, никаких фортелей не выкидывают. Живут, и Бог с ними. Тем более, что и Танюша моя была с ГП и ГПА.
Отношения наши оставались тайной для окружающих – то ли Таня не сделала ещё окончательный выбор в мою пользу, то ли боялась коменданта, как она говорила. А я её даже замуж звал – так обожал и души в ней не чаял. И что же? Она стояла на своём – куда спешить, подождём. Ну, а вдруг уведут – как тут не нервничать? Первая на весь институт раскрасавица. Впрочем, это я уже говорил…. Так и дружили, тайно встречаясь.
Потом как-то среди ночи Савичев постучал. Ох, неспроста! – думал я, вглядываясь в его опухшую физиономию.
- После банкета остановиться не можешь?
- Слышь, Толян, ждут тебя там.
- Что за надобность и кому?
Олежек вылупился на меня, костяшками себя по лбу постучал:
- Не догоняешь? Кто же тебя среди ночи будет звать? Конечно, баба.

[santehlit]

Может, Таня? Но когда и как Савичев стал её порученцем? И что ей делать в его оформительской мастерской, так поздно, в подвале, одной? Пошёл с думой о том, как она туда попала – к добру ли, к худу ли? Скорее к худу: Савичев и Танюша – какая связь?
Притопал, стучу условным стуком, как Олег наказал. Открывает барышня – кто мог бы подумать: Таня да не та. Вот это встреча!
- Рад тебя видеть! Как живёшь? Вижу, неплохо – хорошего человека должно быть побольше. Ну, извини, шучу, конечно. Нормально выглядишь. К чему конспирация? Девчонки в комнату не пустили? Подружка знает, что ты здесь?
Татьяна обиделась на всё сразу – на мой комплимент о её полноте, на подружку почему-то.
- А ты спроси – хочу ли я её видеть?
Пыл мой угас – спросить-то можно, но стоит ли?
- А зачем тебе я?
- Завтра уезжаю далеко и надолго – не хочу долгов оставлять.
- Ты у меня занимала?
- Ты был добр со мной и однажды выручил.
Ласковый взгляд говорил недосказанное, и был кивок на постель на полу – матрас без простыни, подушку без наволочки и одеяло без пододеяльника. Господи, для того ли я сюда шёл? Впрочем, сердцу стало легко – Таня не та.
- Извини, мне пора.
Печально девушка улыбнулась:
- Не вдохновляю? Куда мне против Таньки - она, как куколка из доброй сказки, а я, как ведьма, из злой. А ведь раньше дружили. Ну, будьте счастливы. Ребят не ругай – меня здесь завтра уже не будет.
А я и в толк не возьму – каких ребят? Потом допетрил – это она про Олега с Хреновым: больше ночами тут никто не бывает. И выпущенный на волю, побрёл обратно в свою комнату. Пока шёл, мечтал, как пройдёт сколько-то времени, и эта Таня приедет в гости к подруге, которая будет уже Агарковой. Мы накроем стол в саду под цветущей яблоней и будем вспоминать наши студенческие годы. Дотащился и лёг спать, не подозревая, что ночующая в подвале девица – это цветочки, ягодки от неё впереди.
Савичев с Хреновым пропали – ладно бы сбежали, прихватив чего, а тут раз, и никаких следов. Ни в институте, ни в общаге, ни у Олега в городской квартире, ни в морге, ни в милиции…. Вилор отыскал их в кожно-венерическом диспансере, с диагнозом – сифилис. Вот это да! Студсоветчики лучшего в области общежития! Ай да Танюха! Удружила!
Гончарова ходила сама не своя.
- Всё ты, Палундра – твои друзья. Такой позор! Такой позор! Сходи, сам проверься – близь к себе не допущу, пока справку не предоставишь известного медучреждения….
Да и Бог с тобой, золотая рыбка! Нашим легче. Хотя эти любители собачей свадьбы в мою душу тоже плюнули крепко. Попросил Вилора отвезти записку в вендиспансер для Олега с Хреновым: «Про общагу забудьте»».
Понька знал о ночной моей встрече в подвале и начал чураться. Хотя не сразу – до того мы ещё выиграли зимнее первенство по футболу. Быстро всё вышло и просто – можно сказать, чихнуть не успели. Это я про футбол. А интрига такая.
Калякин, со своей командой отчаявшись нас обыграть честно, объявил открытое первенство общежития по мини-футболу на снегу. Широко известно, ДПА – факультет богатый, профсоюз его щедрый, и потянулись соискатели со всех концов. Даже с ЧИЭМСХ была команда. Калякин все заявки принял, разбил на группы, в которых провёл круговые турниры. У победителей встречи на вылет – всё по серьёзному, как на первенстве мира. И вот финал – наш «Бахчисарайский водопроводчик» и команда с ИС факультета. Борька тут же томится с денежным призом и активно болеет против нас, ненавистных. После первого тайма при счёте 2:0 ребята решили в кабак не ходить, а приз поделить. Как же Калякин, глотающий слюнки на халявную выпивку? Я ему:
- Барклай, пива хошь? Чеши за банкой – в кабак не идём.

[santehlit]

После победы, расчистив лавочку от снега, сфотографировались для стенгазеты и банку пива на семерых уговорили. А вот уже потом Понька начал меня избегать. В общаге не появляется – в институт из Копейска приезжает, а после занятий обратно домой. При встрече руки не даёт – кивает и сматывается, а если возможность есть, то сматывается и не кивает. Не пойму, что с парнем случилось.
И студсовета не стало. Гончарова требует новый состав собирать – а как это сделать без комиссара, который не паскудился, но и не кажется. Если бы не Таня – не жизнь была, а сплошные убытки. Было с ней легко и весело. В кабаках скрывались от посторонних взглядов, в кино ходили, на концерты. А по выходным, когда девчонки домой разъезжались, занимались любовью в её комнате.
И вот в такой день комиссар приезжает, довольный – рот до ушей. Мне к Тане надо, а он:
- Командор, возьми ключ от душевой - покейфуем.
Кажет трёхлитровку с пивом и рыбину, усохшую до красноты. Как отмахнёшься? Взял ключи от душевой девичьей – ну, это без умысла, но для понта. Заинтриговал Понедельник жутко – то нос не казал, тут явился нежданный. Пошли, разделись, окунаемся в контрастный душ, пиво хлебаем, рыбу щипаем. Жду комментариев. А он показывает гениталии:
- Смотри!
- Ты чего это? – уж, думаю, не умом ли тронулся.
Он улыбается:
- Смотри – видишь?
На мошонке кратер потухшего вулкана.
- И что это?
- Как что? Чирей лопнул!
- Эка невидаль!
- Да, а я-то думал, что это шанкр - что у меня сифилис от тебя.
Час от часу не легче! Фраза «сифилис от тебя» звучит очень и очень двусмысленно. Взять хотя бы тот памятный день нашей победы в футбольном финале. Мы с Понькой на призовые деньги пива купили, тут Зязев с гитарой, и так сфестивалили, что он у нас ночевать остался. Андрей - парень крупный: с ним в кровати разве только бильярдный кий поместиться, и Понька ко мне перебрался. Так что….
- Говорил тебе, Понедельник, не сиди на лавочке – ты от пота весь мокрый, вот и простыл.
- А я подумал…, - Серый от пива и радости пьяный полез обниматься. – Ты прости меня, Тоха!
Вот было зрелище онанистам в окошко – два голых парня обнимаются в женской душевой. Мы, наскучавшись с Понькой, весь день провели вместе – помылись, пиво выпили, рыбу съели, а после уже так в комнате сидели, без дела. Впрочем, нет – говорили о делах студсоветских. Сошлись во мнении: кости целы - мясо нарастим.
Тане покаялся, почему не пришёл в тот день – она хорошая у меня: всё поняла и тут же простила. И как-то вечером, на трудовой неделе, к себе зовёт:
- Ты ж у меня голодный ходишь. Пошли ко мне – девчонок нет.
Я её на радостях при народе в уста сахарные поцеловал. Настроился всю ночь миловаться, а Таня после первого оргазма засуетилась:
- Хватит, пошли – с тобой тут поговорить хотят. Да и девчонки сейчас вернутся.
Короче, я понял, Таня меня подготовила к какой-то очень важной встрече - любила, ласкала, чтоб разомлел и добрым стал.

[santehlit]

В тёмной комнате свеча горела – в её неярком свете можно было различить только силуэты девушек. Стол был накрыт. Мне налили вина сухого.
- Ну, так как, Анатолий? - голос неузнанный из темноты.
- Что как?
- Ты ему ничего не сказала?
- Нет, - это голос любимой. – Сама расскажи.
Тут мне поведали такое, что ни спьяну, ни с одури и в голову-то не придёт. Оказывается, Черников времени в общаге зря не терял – вербовал девиц, согласных торговать телом в гостиницах города, а дружки по каторге клиентуру искали. Теперь связь эта оборвалась. Мне предлагалось не абы что, а либо наладить новые связи в местах, где толстопузые толстосумы интересуются прелестными феями, получающими высшее техническое образование, либо в подручные пойти к бывшему председателю быткомиссии. За вполне приличные барыши. Рекомендовали второе, потому что у Черникова всё отлажено, а у меня то ли получится, то ли нет, а время идёт, и девицы сейчас без работы маются. И без денег – а это вредно!
Вот так! Жил я, жил, добрые дела творил, а кому-то показалось, что и на худые способен. Всё дело в цене. Впрочем, вскользь намекнули на нож от блатных - если что. Вот уж вправду: из князи да в грязь. Даже думать не хочется ни о чём подобном, а от меня ответа ждали.
Помолчал, смакуя вино, вздохнул, сказал:
- Вот что, барышни, в новом году, чтоб духу вашего в общаге не было – переезжайте миром к своему сутенеру. Пошли, Таня - аудиенция окончена.
Любимая молча рядом шла, голову долу опустив. Меня окликнули, я задержался, а она всё шла и шла по коридору – нарядная, стройная, с роскошными волосами, как кукла из сказки.
- Мальвина! – окликнул я.
Она испуганно оглянулась и кинулась прочь, громко стуча каблучками в паркет.

11

Рассказывали, замминистра, прощаясь, наказывал:
- Вы того старосту из общежития обязательно поощрите.
О ком он? – недоумевала свита. А педантичный инструктор обкома партии блокнотик достал:
- Взял на контроль.
И додавил.
Вызывает Синицын к телефону:
- Топай сюда да оденься прилично – сфоткаешься на доску почёта.
Натянул тёмно-синюю водолазку, пиджак чёрной кожи – моряки галстуков не носят – и пошёл. Повесили меня…. Да нет, портрет, конечно, на самую главную Доску Почёта института, где студентами отродясь не пахло – рядом с профессорами и докторами. Плечом к плечу академик Морозов – засекреченное светило отечественного ракетостроения.
Теперь-то уж точно я стал в ЧПИ куда популярнее мистера Черчилля.

[santehlit]

Судьба давала мне шансы где-нибудь в чем-нибудь отличиться – грех жаловаться.
Я мог бы:
- остаться мичманом в погранфлоте и служить на Ханке;
- сделать карьеру профсоюзного деятеля в ЧПИ;
- выйти на Станкомаше в большие начальники;
- стать профессиональным журналистом;
- втереться в партийную номенклатуру;
- замутить собственный бизнес…
Но, увы. Старость, пенсия, одиночество – итог жизни. Даже жилья нет собственного. И кто я после этого? Вот-вот…
Но грех жаловаться – жизнь прожита замечательная!
В этом Вы сейчас сами убедитесь…

[santehlit]

Лялька

Мне бы жизнь свою как киноплёнку
Прокрутить на много лет назад
Чтобы снова стала ты девчонкой
Чистой-чистой как весенний сад...
(В. Маркин)

1

Неделя проходила за неделей - барышни с гидравлики убрались восвояси, и в общежитии постепенно восстановилось неторопливое течение жизни, а воспоминания об их выкрутасах отошли в область местных преданий. Мы ничего не имели против, чтобы и о конфузах студсоветчиков массы забыли как можно скорее.
Оглядываясь на события тех дней, я все больше поражался пропасти, которая разделяла реальную жизнь и наши фантазии о некоей студенческой демократии и мудрости раскрепощенных масс. Ни комиссия оформительская, ни весь студсовет не могли найти замену Савичеву, как ни бились – не было в природе второго такого. Впрочем, вопрос очень легко решила Галина Константиновна. Художница на досуге Лена Харчевникова вышла замуж и попросила семейную комнату у Гончаровой. Молодожен ее вызвался на оформительскую работу – планшеты натягивать, колотить стенды, ну и прочее, что прикажут. Вот так оформительская комиссия почила в бозе, уступив жизненное пространство семейному подряду. Молодая чета исполняла работу весьма качественно, но лишь исполняла – очень делу не хватало творческой активности Олега Савичева. В состав студсовета они не просились, да и мы их не приглашали, отдав во власть коменданту.
Еще более знаковой фигурой был пост председателя быткомиссии. Между профсоюзом и комсомолом факультета по поводу разгорелся жаркий спор – всяк желал видеть своего человека на столь лобном месте.
Маркин остановил как-то меня, топающего мимо комнаты общественных организаций. О, Господи, он собирается меня агитировать – мало ему подотчетного комиссара. А-а, комната семейная нужна своему человеку! Понятно. Что я могу тебе посоветовать? Приходи во вторник на заседание быткомиссии и проталкивай свое протеже в главные злодеи общежития. Ребята проголосуют – я разве против? Не этого от меня ожидал? А ты исключи меня из комсомола. Ну, будь здоров!
- Кого будем ставить вместо Черникова? – это Г. К. Гончарова.
- Кого старосты этажей изберут – их ведь целая комиссия вместе с сантройками. Предпочитаю человека самостоятельного и независимого.
- А если не сладишься? – ее губы кривит усмешка.
- Ну, уж круче Черникова вряд ли найдут.
Галина злится – ситуация ей не подконтрольна. Она могла бы на нее повлиять, поселив в общежитие семейного человека, и сказать – он будет главным по быту. Тогда никто бы не смог возразить. Ну, а теперь…. Приближался заявленный вторник, а у нее не было подходящей кандидатуры.
- Будь, по-твоему, - согласилась.
Избрали Серегу Старцева, старосту четвертого этажа – восстановившегося на второй курс после службы в армии, кандидата в члены КПСС, красавчика, горлопана.
Фестивальщика на должность председателя культурно-массовой комиссии вместо Хренова найти было достаточно просто. И такой нашелся, но пропала комиссия. Сам он и с большим удовольствием крутил диски на танцах, сам приглашал-встречал-провожал лекторов, сам гонял за билетами в кино и театры, сам… ну и так далее. Звали героя Валера Даниленко.