Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен" ⇐ Общелитературный раздел

[santehlit]

- Вы меня очень здорово разозлили, ребятки. Ещё раз станете на пути – вам кранты.
Он поднялся и пружинисто пошёл меж столов, походкою напоминая леопарда.
Кмитец выдохнул всей грудью и звенькнул ногтем о пустой графинчик:
- Повторим?
Когда попросили счёт, официант:
- Два рыбных, два мясных, литр водки и того…..
Кмитец палец вверх взметнул:
- Стоп! Столик накрыт был на четверых, но два прибора ты унёс…. Забыл? Напомнить или пересчитаешь?
Застолье с Ившиным пошло на пользу – ресторанный тут же удалился и вернулся со счетом, который молча положил перед моим приятелем. Тот пробежался мутным взором, кивнул, сунул руку в карман.
- Я плачу, - это он мне.
Топая в общагу по ночному парку, мы совсем раздухарились.
- А ты заметил, как он растерялся, когда увидел, что мы не боимся?
- Ну, кто он такой, чемпион Европы? Он только побороть меня может, а запугать - никогда!
И так далее в том же духе.
Только у дверей общаги мысль запоздалая настигла – разумней было взять такси. А что если его спортивные дружки караулили нас в безлюдном парке? Переломали руки с ногами, а то бы и в карьер головой…. Чтоб ни одна зараза не узнала, как студент Вова Курочкин из города Свободный, что на Амуре, чемпиону Европы… рраз! и «светит одинокая звезда» под глазом. Ха-ха-ха!
В конце октября после совещания в обкоме комсомола и бесплатного ужина в его столовой нагрянули с проверкой согласно разработанного графика в общежитие ЧГПИ (Челябинский Государственный педагогический институт). Нам показали три образцовых комнаты, специально подготовленные к мероприятию. Но вся общага смотрелась не презентабельно. Родилось предложение:
- Давайте не будем ходить толпой, а разобьемся на пары, пройдёмся по всем этажам и посетим наугад выбранные комнаты.
Разбитая со мной на пару Таня Керн из магнитогорского пединститута была чуда как хороша – смуглая, черноволосая с правильными чертами лица, изящной фигуркой. Глаза карие и слегка раскосые – в самый раз. Но уж больно серьёзная – на мои комплименты ноль внимания. Досадно так, что в груди засвербело – господи, неужто опять платоническая любовь? А как же природные желания?
Кстати, где она остановилась? Не в гостинице же – надо в общагу к себе пригласить. Вот только повод придумать хороший. Над ним и задумался. Хотя умозрительные картины красотки в моих объятиях сбивали с мыслей.
Стоп! Блеснула идея – прежде, чем приглашать, надо показать свою галантность с другими девушками. Стоп-стоп-стоп….
Я остановился и постучал в комнату, на двери которой висела табличка с девичьими фамилиями.
- Кого нечистая принесла?
- Девчонки, я не нечистый и даже не мокрый. Можно войти?
- И какого хрена шляемся?
- Мы из обкома комсомола, любопытствуем, как вы тут живёте.
Дверь тут же открыли. В комнате всё пошло, как по маслу – девчонки жаловались без конца: на кастеляншу – бельё постельное редко меняет, на коменданта – за порядком не следит, на мальчишек, на соседок…. Потом угостили картошкой жареной, чаем, компотом домашним.

[santehlit]

Вышли из общаги в восьмом часу вечера. Никого из комиссионных уже нет, фонари и рекламы раскрасили улицу. Тёмное небо порошило город крупными мокрыми хлопьями первого снега.
- Проводишь? – Таня спросила: у неё поезд около полуночи в Магнитогорск.
Я как зачарованный смотрел на её глаза и губы, и отнюдь не перронные мысли кружили голову.
- Три часа на вокзале, Боже праведный! Может, поедем – покажу свою общагу, – наставительно поднял палец. – Мы же с тобой конкуренты – посмотришь, подскажешь или чего на ус намотаешь.
- Бог не дал! – весело рассмеялась она, подкручивая вымышленную растительность под греческим носиком.
А я залюбовался девичьим задором. Хотел что-то сказать ещё, но, увидев троллейбус, махнул рукой и потащил её за собой. Уселись, она спросила, вскинув соболиную бровь:
- Слушай, а ты часом не Джек Потрошитель?
Тут я нахмурился картинно, засопел, набычил голову и пробасил не своим голосом:
- Не знаю. Там видно будет. Как себя поведёшь.
- Ах, несчастная я девушка! - всплеснула руками несчастная девушка. – Последняя просьба – сразу не убивай, сначала снасильничай.
Кто мог бы подумать! Такая чопорная на работе, а теперь, ну, распрекраснейшая девчонка – и посмеяться, и пошутить. У меня просто гора с плеч. Душа поёт и рвётся на простор – в парк, кабаки…. к черту на кулички, лишь бы с ней. Но….
Принятое решение осуществилось. Так легко и быстро претворить его в жизнь мне помог промысел Божий, не иначе. Таня в общежитии, определена на ночь к девочкам в комнату, где есть свободная койка – в Магнитку свою поедет завтра на автобусе и в комфорте. А мы, байрамгуловские строители, напросились к ним в гости: спускаемся на второй этаж – Понька с шампанским, Иванов с гитарой, Кмитец с тортом, а я впереди.
В комендантской распахнута дверь, в кресле Гончарова – в полудошке, забрызганных грязью сапожках, с мокрыми волосами и красным лицом. Пока гостинцы девчонкам искали, вахта, порода крысиная, звякнула, и она прискакала.
- Куда, женихи?
- Женихаться.
- Ты, Иванов, лучше молчи – тебе на второй этаж вообще нужно запретить спускаться. Ты как пройдёшься коридором, так одна-две-три свиристелки сразу бегут на приём к гинекологу.
- Ну, вы мне, Галина Константиновна, льстите.
Я им:
- Идите.
А сам в комендантскую. Чёрт! Принесла нечистая - придётся объясняться.
- А ты не торопишься, председатель?
- Это вы о личной жизни? – сказал я фразу, от которой сразу напряглось лицо мадам Гончаровой. И она ответила с горестным вздохом:
- Я понимаю, счастье – это не долго, а после обязательно будет горе: так уж устроена наша жизнь. Но что мне, скажи, делать, что, если я люблю тебя, проклятого.
Вздохнул и отвечать любовнице не стал, потому что не знал, что ей делать в такой ситуации. Не мог же сказать, топай домой, сиди и жди: может, приду, а может, нет – всё зависит от случая и настроения. Её императорского величества коричневые глаза смотрели на меня с душевной болью, всерьёз и внимательно.
После продолжительного и угнетающего молчания Галина дёрнула меня за ухо (больно – я ойкнул):
- Ладно, бабник, иди, куда шёл.
И загремела ключами в двери.

[santehlit]

Впереди ждала радость встречи с любимой девушкой (это уже решил для себя), а душой владела горечь томящегося в неволе. Может, я - заколдованный принц?
В комнате полумрак. Девчонки сидели на кроватях, парни на стульях вокруг стола. Иванов пел, перебирая струны:

Август в звёздные метели гонит нас из дома
Самолёт мой – крест нательный у аэродрома….

До чего глупые в голову лезут мысли. Ну, к примеру, такая. Для чего Бог создал мужчин и женщин? Чтобы одни страдая, а другие, наслаждаясь, продолжали род людской?
Прогнал неуместные мысли и стал смотреть на бледную лилию, одиноко торчащую из графина. Здесь была или кто-то из наших принёс? Должно быть, Кмитец – он романтик и верит в любовь. И я верил, если бы вороватые глаза не шмыгали по белеющим с кроватей коленям. Что мне вас выколоть? Или что-нибудь вырезать себе, чтобы не беспокоиться впредь никогда. Чтобы любимая девушка без всякой опаски опускала голову на моё плечо в моей кровати и засыпала в объятиях ничем не томясь, кроме радости сознания, что мы друг у друга есть….
Напившись чаю с тортом (шампанское прикончили до меня), напевшись песен, на цыпочках расходились далеко за полночь – общага спала. Я задержался у комнаты - Таня в дверях.
- Слушай, завтра ведь только суббота, оставайся – весь город наш: кино, цирк, театр, куда хочешь…. А в воскресенье уедешь.
Она молчала и улыбалась в чужом халате. Милое личико отразило, как душе её было уютно в эту минуту. А мои голубые и …лядские (со слов Гончаровой) заметить успели и бугорки грудей сверху в вырезе и внизу восхитительное колено, будящее дежавю.

Злится ветер - князь удельный в гати бездорожной.
Самолет мой - крест нательный на любви безбожной.
Свет неяркий, акварельный, под стрелой крылатой.
Самолет мой - крест нательный на любви проклятой.

Утром попросил сожителей где-нибудь перекантоваться следующую ночь, оставив мне свободной комнату. Иванов пришёл пить чай – узнав о моих намерениях, стал инструктировать:
- Главное, Дед, с бабами – напор и решительность.
Я поморщился:
- Думаю, эти качества нужны при рубке дров и вскапывании огорода.
Сергей победоносно улыбнулся:
- Опять пролетишь! Столько девчонок вокруг тебя, и ноль результата. Меня бы поставили председателем, я бы их всех на хрен затрахал.
Мы с Понедельником переглянулись – смотри, какой жеребец отыскался! А Иванов реакцией моей остался доволен. Гутову с Сазиковым:
- У нас две кровати будут свободны.
Понька, понятно, уедет домой.
Что мог ей предложить? Да набор-то известен – с утра парк, карусели, чертово колесо, кафе-мороженое, потом кино, пельменная, драматический театр с водевилем и романтический ужин в «Кавказской кухне» с бутылкой шампанского на двоих. И целый день неспешный рассказ о себе любимом – какой необыкновенный я с самого детства. Может, правильнее было её расспросить? Пытался, но она оказалась лучшим слушателем, чем рассказчиком, а меня понесло. За вечерним чаем в нашей комнате Сазиков с Гутовым впервые узнали о моих приключениях в таинственной пещере Титичных гор – так заслушались, что игнорировали все намёки оставить нас с гостьей наедине.

[santehlit]

- Как интересно! – Таня коснулась моей щеки. – И это был ты? Или ты это он - тот дикий парень из древнего мира, понимающий язык животных? А сейчас ты можешь сказать, о чём поют птицы?
- Соловьи о любви, скворцы о весне, вороны о сыре….
Бросил уничтожающий взгляд на сожителей – если вы сию минуту не выйдете в дверь, повыкидываю с балкона. Они поняли и поспешили вон, дверь не закрыв на английский замок. Я встал и закрыл, а потом сказал:
- Господи, какое счастье, что мы, наконец, остались одни.
Она тоже встала, подошла ко мне, обняла, несколько раз поцеловала – в лоб, глаза, губы.
- И я пойду.
- Увы, некуда: всё подстроено – девчонки тебя уже не пустят, парни ушли – мышеловка захлопнулась.
- Ты всё-таки Джек-Потрошитель.
- Нет, Таня – я просто тебя люблю.
Лицо её чуточку напряглось.
- Я заметила. И знаешь, готова остаться, если пообещаешь, что не сделаешь того, чего я не захочу.
- Любимая, ни сейчас и никогда в жизни я не сделаю того, что тебе не понравится.
Черт меня за язык тянул. Я думал, что в любви объясняюсь, а вышло, что сам связываю себя и отдаю в руки садистки. Это была пытка длиною в ночь.
Осыпая ласками, раздел девушку догола, и сам лежал рядом, в чём мать родила, готовясь к празднику плоти. Но получилась классика – «Хождение по мукам» или того хуже «Как закалялась сталь». Через пару часов спазматические колики внизу живота стали сводить меня с ума. Но стоило отодвинуться, чтоб успокоиться, Таня тут же в атаку шла - губами, руками ласкала меня. Я понял, что не доживу до утра – час мой последний ко мне приближался. Чертова клятва, чертовы принципы – ну, что мне стоит взять её силой? Потом оправдаюсь, что не было мочи сдержать свои чувства – ты такая красивая! Но стоило лишь коленкой втиснуться меж её бедёр, тут же проклятое «нет» с её губ в моё ухо. И я отступал. Господи, что за мука!
За минувшие сутки и ещё одну ночь снегу надоело падать и таять – к утру он лёг, прикрыв обочины и газоны, клумбы и крыши. Небо, которого совсем недавно будто бы и вовсе не было, волшебным образом прояснилось, заискрились под солнцем снежинки – гуляй да гуляй. А я, будто подёргиваемый предродовыми схватками, морщась от боли, неуклюже ступая, поехал провожать свою мучительницу.
- Скоро увидимся, - поцеловала. – Ты меня не забывай.
Господи, езжай! Сам к Гончаровой. А там:
- Явился, наконец! Ну что, проводил свою красу ненаглядную?
Господи, ещё ты поломайся! После мучительной и бессонной ночи нервы были взвинчены, и потому ответил в несвойственной резкой манере:
- Коль мне не рады здесь, я пошёл!
Галина настигла меня у дверей, обняла за плечи, к груди прижала лицо, всхлипнула – на ладонь мне упала слеза, за ней ещё одна и ещё. Потом притиснулась влажными устами к моим губам.
Помирились, сделали все дела – закрыл глаза, а открыл вроде как через мгновение, однако за окном было темно. Ещё один день прошёл, и надо возвращаться в общагу – завтра понедельник, занятия. Господи, неужто вся жизнь моя будет такая – в сердце одна, в кровати другая!

[santehlit]

А жизнь периодически напоминала, что она конечна. Первого декабря, когда надо было ехать в Магнитогорск с проверкой Таниного общежития, я был в Петровке по печальному поводу – хоронили бабушку Дашу (дед Егор умер, когда я в Анапе лудился). Через девять дней Таня была с комиссией в нашем общежитии, а я опять в Петровке на печальном застолье. Так что встретились с красой ненаглядной уже на подведении итогов работы комиссии. Встретились, чтобы навсегда расстаться. Но до этого ещё были три проверки, на которых был я, а её не было.
Общежитие мединститута. Здесь мне что приглянулось? Заходим, парни готовят застолье – водка, закуска, а постели на кроватях кирпичиком, пол чистый, на тумбочках порядок. Сразу видно – армейская выучка. Мы заспорили.
Оппоненты:
- Пить нельзя – ставим два!
Я:
- Общежитие - это дом для студентов, а не казарма и не тюрьма.
Парни слушали-слушали, потом бутылку открыли и налили:
- Угощайтесь!
Я бы выпил, будь моя воля. Хорошие парни, а комиссия дрянь.
В общежитии института электрификации и механизации сельского хозяйства (или меж политехами – «сельхознавоз») заинтересовал очень протокол одного заседания студсовета, на котором судили парня, ворующего нестиранные девичьи трусики. Специально забирался в комнаты, шарил в шкафах и тибрил…. нет, ни деньги, а нижнее бельё с пятнами…. Ну, вы понимаете чего.
Да, ну, больной человек, а товарищи пытались применить к нему общесуществующие нормы и правила – стыдили, угрожали. Специально сделал несколько выписок из протокола в блокнот, чтоб рассказать на студсовете и быткомиссии о том, как нельзя работать с людьми. И знаете, пригодилось. Даже раньше, чем смотр-конкурс завершил свою работу. А дело было такое….
Девчонки пожаловались коменданту (она мне), что в их душевую кто-то подглядывает вечерами через окно. Душевые были в подвале, у окон приямки, прикрытые стальными решётками, чтобы не падали прохожие. Онанисту сдвинуть её – пара пустяков. Дал Кошурникову задание, тот выставил дозорных – на второй вечер поймали голубчика. В приямке накрыли решёткой, послали за мной. Мы думали, кто посторонний, а оказался свой, дэпэашник, да не простой – призёр всесоюзной олимпиады по сопромату. Впрочем, рукотворной любви покорны все без исключения, у кого нет подруги.
- Ну, что, отпускаем и на студсовет? – Вилор довольный: дело сделано.
А я возразил, вспомнив вышеупомянутый протокол:
- Зачем же такого парня позорить? Мы его здесь воспитаем.
И двинул ему в пах ногой. Он хрюкнул, зажался, упал, заревел, закричал, заверещал, заохал, заахал, застонал. Тут же сверху девичьи голоса:
- Эй, вы, уроды, кончайте драться!
И в нас полетели целлофановые пакеты, наполненные водой. Падая на асфальт с высоты третьего этажа, они производили эффект рвущихся бомб. Мы ретировались. А через недельку талантливый онанист (оставим безымянным) начал здороваться со мной. Девчонки в душевой лишились восторженного созерцателя. Ну, что сказать – бестолковые.
Ещё когда собрались первый раз в кабинете у Соловьёва, парень этот показался мне смутно знакомым. Но откуда – сразу вспомнить не получилось: голова тогда была занята проблемами с Ившиным. А потом он только мелькал в толпе, а всё внимание поглотила Танюша Керн. Только когда узнал, что зовут его Игорь Седов, вспомнил, где мог его видеть. Нет, тот, мой флотский друг, был боцман Игорь Серов, но так похожи – тот же профиль лица, те же белокурые усы и волосы, та же манерная неторопливость. Он был председателем студсовета второго общежития ЧелГУ (Челябинского государственного университета). Учился на филфаке, но каждый год забирал документы, уезжал в Одессу, где тщетно пытался поступить в духовную семинарию. В комнате, увешенной иконами и запруженной церковными книгами, жил один. Посетив с проверкой наше общежитие, загорелся желанием поприсутствовать на заседании студсовета. А когда получил моё согласие, притащил к нам всю свою команду.

[santehlit]

- Может, в футбол сыграем? – предложил Савичев, пожирая глазами университетских девочек – девочки были что надо.
К Тане Седов подкатился в Магнитогорске. А уже по общаге нашей они ходили, держась за ручку (Понька донёс). Когда после показательного заседания, вышел провожать гостей, мы приотстали в парке с Седовым, и я прямо спросил:
- Чем ты её?
Ответил филолог:
- О, женщины устроены гораздо проще, чем утверждают Толстой и Тургенев, но дело не в ней. Во сне ко мне явился Пётр Святой и указал на неё рукой: «Вот твоя избранница». Я ей сказал об этом.
- И больше ничего? – подозрительно посмотрел на него.
- А что ещё должно быть?
Не стал я с ним спорить – пусть Таня решает. А Седов, склонивший голову набок, со своими выцветшими усами-волосами и чёрными, как угли, глазами больше походил на учёного пуделя, чем проповедника, ну или там, филолога чертова.
Пудель продолжал человеческим голосом:
- Заметил – она ведь красавица? А Всевышний нас учит - грех в красоте.
- Так в чём дело? – дружески посоветовал. – Возьми бритву – туда-сюда по лицу, и нет красоты.
- Нельзя – что есть, то от Бога.
Таня приехала на подведение итогов в обком комсомола. Ну, тогда с этого и начнём. Общее мнение комиссии сводилось к тому, что не было у нашего общежития конкурентов. Только Вадим Соловьёв артачился:
- Я не пойму – в Магнитогорске чистенькое общежитие, живут одни девочки, так почему ЧПИ?
Таня сказала:
- А я скажу: я сама голосовала за политехников. У нас как вечер, так война. У общежития собирается пьяная толпа: рвутся в двери, пристают к девчонкам – не войти, не выйти. А в ДПА девушки ходят по коридору в пеньюарах и никого не боятся. А кто сунется, парни им так надают….
Вадим нахмурился:
- Керн, ты-то откуда знаешь?
- А я там ночевала.
Соловьёв, покачал головой, принимая доводы, взглянул на меня будто с усмешкой и подвёл итоги:
- Вобщем решили: общежитие номер два Челябинского политехнического института имени Ленинского комсомола, председатель студсовета Анатолий Агарков.
Присутствующие дружно зааплодировали.
- Переходящее знамя, грамоту, денежный приз…, - Вадим сделал паузу, – в своё время. Ну, а сейчас прошу на банкет.
Тоже мне банкет! В столовой обкома комсомола два сдвинутых столика накрыты обычным набором обеденных блюд, только вместо супа водка – по бутылочке на двоих. Даже девочек посчитали – а их-то и было всего две. Таня села между мной и Игорем, я ей шепнул:
- Почему?
Она также шепотом:
- Выпью, скажу.
Соловьёв толкнул тост за братство студенческое, кои ряды он недавно покинул, и все выпили.

[santehlit]

- Ну?
- Ты на меня дуешься? – голос Танюши жалобно дрогнул. – Неужто забыл клятву свою? Я думала, ты серьёзно….
Игорь Седов если не слышал, то видел наши перешептывания, но и виду не подал – ел себе молча и соседке подкладывал. Это добавило металла в мой голос:
- Скажи, почему он?
Кажется, Таню достало спиртное – голос её зазвенел струною.
- Да потому, что ты с девушками ведёшь себя, как пацан, а он, как мужчина.
Я обиделся:
- Поясни.
- Что есть, по-твоему, любовь?
Я задумался, она ответила:
- Любовь – это главное, что есть на свете, это то, для чего стоит жить. Вот ты много тогда тратился, говорил о своих чувствах ко мне, а в глазах читалось одно желание – затащить меня к себе в постель.
- Седов не такой?
Таня расцвела в улыбке:
- Ну, что ты, конечно нет! Игорь – натура цельная: ему шуры-муры совсем не нужны. Девушке полюбить его – это счастье. Ну, поскольку ты не девушка, тебе такое трудно понять. Вот ему бы я ни за что не отказала, но он и не будет просить: такого надо добиваться. И я буду….
- А мне что делать?
- Взрослеть тебе надо, председатель.
- А он уже взрослый?
- Да. И, разумеется, подходит мне больше. А тебе лучше уйти, сохранив достоинство – не стоит мешать нам: тебе это уже не поможет.
Вадим, чтобы дотянуть застолье до заявленного «банкета», включил музыку и объявил:
- Танцы!
Ну, танцуйте, танцуйте, председатели.
Направился к выходу, оглянулся. Таня приветливо помахала рукой.
Захотелось вернуться и сказать – знаешь, почему твой народ Богом возлюблен…. Впрочем, я и сам не знал. Потому не вернулся, а помахал ей и вышел вон.

10

Уж был декабрь….
Расскажу Вам, как всё было на самом деле. Всю подноготную тех дней знают единицы, а пересудов и домыслов по институту на много лет хватило. Если что слышали или знаете – надеюсь, сумеете отличить ложь от правды и мне поверите. А поверив, выпьете за упокой крылатой души, как положено по русскому обычаю, водки. Ведь умер романтик, уступив тело бренное какому-то выжиге, суть которого, до седых волос дожив, не пойму.
Итак, был декабрь….
Поздним вечером постучали. Я уже спал - когда дверь открывал, блаженная вялость владела телом, и, ни о чём не думая, внимал звукам прелестного голоса.
- Толик, прости. У тебя есть ключ от нашей комнаты? Девчонки уехали – я одна и без ключа, - сказала сокурсница Таня.
Первое, что пришло в моё просыпающееся сознание – колесо Фортуны ко мне завернуло: самая красивая девушка факультета (да что там, института! (да что мелочиться – земли всей русской!)) нуждается в моей помощи. Заглянул в её прекрасные и печальные очи.

[santehlit]

«К чёрту Ганагу (кстати, они расстались ещё на втором курсе)! Ты будешь верить мне и только мне. Я один вижу и понимаю устройство твоей души. Без меня ты не человек, а половинка, как и я без тебя. А теперь мы будем вместе, как единое целое, и ты станешь счастливой, и я», - это подумал, а вслух сказал:
- Сейчас, возьму ключ от комендантской.
В комендантской были дубликаты всех ключей.
В её комнате осталась открытой форточка. Едва мы вошли, с резким треском за нашими спинами закрылась дверь – даже свет не успели включить и оба вздрогнули. Таня оказалась в моих объятиях. Потом случился обратный эффект – громко хлопнула закрывшаяся форточка.
- Что за чертовщина! – выругался я, нащупывая выключатель.
В комнате никого не было. Сквозняк – догадался, а Таня сказала:
- Это Барабашка - я боюсь одна!
Ответ не заставил себя ждать – я поцеловал её под ушко и шепнул:
- Ничего не бойся – я с тобой.
Танины объятия раскрылись. Да теперь хоть штангист Ганага, хоть сам дьявол приходи – никому не под силу оторвать её от моей груди! Далее нам уже ничто не препятствовало - комната кружилась, кровать качалась, и казалось, весь мир вальсировал вместе с нами. Как говорится: где вас застанет, там и настигнет.
- Какой ненасытный! – Таня нежно шептала в моё ухо.
- Ты устала? – спросил покорно.
Партнёрша шептала:
- Продолжай, если хочешь!
К чёрту весь мир! Я задыхался от чувств и конвульсий. То ли пот, то ли слёзы радости застилали мои глаза. Ничего не понимал – оргазмы следовали один за другим. Такого у меня в жизни не было. Белокурые локоны разметались по подушке. Таня, покусывая губы, мотала головой, уворачиваясь от моих поцелуев. Поразительная ночь!
Дотянувшись до полотенца на дужке кровати, она вытерла моё взмокшее лицо, и грудь, и плечи.
- Что с тобой?
- Я думаю, с нами. И ответ на вопрос – любовь.
Таня, отходя от сексуальных потрясений, пристроила голову на моё плечо и благодарно вздохнула. Из-за окна по потолку фантастическими разводами струилась городская ночь. Ночь, в которой я обрёл счастье. Переполнявшее, и, чтобы не задохнуться, вполголоса поделился чувствами:
- Похоже на сказку. Какая удивительная ночь!
И про себя – спасибо тебе, колесо Фортуны!
- Который час? Уже кончается, - вздохнула Таня. – Тебе пора уходить.
- Недалеко и ненадолго, – не стал противиться, простился нежно, оделся и направился к двери. – Вечером пойдём в кабак? Надо отметить нашу помолвку.
Она кивнула, хлопнув ресницами.
- Вдвоём? С друзьями? Разве это помолвка – без друзей?
- Куда ты торопишься? Всему своё время.
- Безумно было бы жаль обрести тебя и вновь потерять, – меня даже передёрнуло от этих слов, и Таню тоже.
- Я зайду к тебе после занятий, - сказал на прощанье.
- Нет, - ответила Таня. – Мы встретимся…. Куда пойдём? А давай в «Миасс» у Торгового Центра. Значит, у входа в восемь часов.
Весь день мне казалось, что это был сон. Но оказалось, Бог всё-таки есть на свете, и молитвы слышит, когда они от чистого сердца. Вот идея, которая теперь занимает меня более всего. Я даже допускаю, что все предыдущие потрясения на любовном фронте имели один-единственный смысл – привести меня к такому счастливому финалу. Резюмируя вышеизложенное, свидетельствую с полной ответственностью, что я нашёл девушку своей мечты, в союзе с которой строил планы на жизнь. А она продолжалась, не смотря на мои ночные мольбы – остановись мгновение: ты прекрасно!

[santehlit]

На очередной звонок в обком комсомола: «Где обещанное за победу?», Соловьёв ответил, что получу я переходящее знамя из рук августейшей особы – в Челябинск едет замминистра высшего и средне-специального образования РСФСР. Сказал так, будто жалует к нам Эдинбургский принц, и стяг кумачовый из его рук, ну, это как посвящение в рыцари мещанина.
- Гордись, Агарков!
А что не гордиться-то? Только ехал он в Челябинск не из-за меня любимого, а вручать переходящее знамя победителю Всероссийского конкурса общежитий – студгородку ЧПИ. Ну, а обком комсомола тут как тут – подсуетился, значит.
Встречали столичного гостя, как того требовал протокол, непоследние лица обкома партии, комсомола, облсовета депутатов и нашего института – кортеж на весь квартал. В преддверье ожидаемого высочайшего прибытия город изо всех сил постарался прихорошиться – где надо помылся, где надо подкрасился и подмелся, где надо украсился. Даже не знаю, с каким еще праздником сравнить.
Рассказывали, замминистра, поглядывая в окно автомобиля, шутил:
- Мне говорили, будешь в Челябинске, посмотри, в какой руке граната у памятника Орлёнку. Я так понимаю, это прикол – руки-то у парня связаны.
Московского воротилу везли в ЧПИ, а потом, сказали, к нам приведут – так задумано по сценарию. В студенческое общежитие, предваряя высокий визит, примчался проректор по АХЧ (административно-хозяйственной части), сам его бывший предстудсовета Москаленко Георгий Иванович. Прошёлся по этажам, лично проверил пыль на плафонах. Приказал распахнуть дверь в Красный Уголок, где мы проводим заседания. Спускался в подвал. Уходя, сказал:
- Выглядит лучше, чем я ожидал.
Студсоветчики рыскали по этажам, устраняя последние замечания визитёра. Мы с Гончаровой пили чай в комендантской.
- Ну что, Палундра, могу сказать: председатель из тебя получился наславу – как-то без криков, без суеты, а все всегда везде успеваешь. Таких, как ты, у меня ещё не было.
Признаюсь, слышать было приятно, однако подмывало спросить – а в постели я тоже лучше всех? Но сказал так:
- Это вовсе нетрудно – управляться вовремя. Главное – знать своё дело и не делать его за других. Высшее искусство руководителя, как нас тому учат в институте – досконально разобраться в человеке, с которым работаешь: понять, что он любит, ибо, как ни странно, большинство людей не имеют ни малейшего представления, к чему у них склонность и в чём их дар. Считаю, что людей вовсе бездарных, ни к чему не способных, на свете нет – любому человеку можно сыскать применение. А у нас в студсовете каждый, заметьте, на своём месте. Черников любит гнуть под себя людей – да и пусть: сломать мы ему никого не позволим. Савичев - тщеславен, но в погоне за славой, тянет на себе оформительский воз. Боря Калякин - фанат спорта, Вилор – порядка. Хренов – отпетый фестивальщик: будь не на людях, спился бы на хрен. Когда человек занимается любимым делом, он доволен и счастлив, а если народные избранники радостны и приветливы, от этого возникает совершенно особенная обстановка в общежитии, или, как теперь говорят, атмосфера. Тут ведь дело не только в работе, хотя и это, конечно, важно.
Галина нахмурилась и замолчала – наверное, обиделась, что в моём монологе не нашлось её персоне места. Хотя легко в него могла вписаться – она тоже любила свою работу и исполняла её с душой. Надо было отдать ей должное – меня б не убыло, а теперь возникла тягостная пауза. До сих пор у нас с Гончаровой был только один камень преткновения – это девушки вокруг меня. Как ни интриговал Черников, как ни старались ему помочь в этом Савичев с Хреновым, столкнуть нас с комендантом лбами в борьбе за власть не удавалось – мне хватало моей, а Галина меня любила и многое прощала. Не было случая, чтобы я возражал ей, но всегда и во всём поступал по-своему. Если и случались перепалки, то спокойные, добродушные. А сейчас смотрю, малиновой краской вдруг подёрнулась комендантское личико, и стало ясно - так некстати может грянуть семейный скандал. Должно, про Танюшу что-то пронюхала – вот и психует. И не напрасно – дело действительно шло к разрыву. Ну, давай - давай ставить точку.

[santehlit]

Галина сказала довольно спокойно:
- Наверное, не ко времени сейчас, но считаю своим долгом рассказать, зачем на днях приходил участковый.
Я вопросительно вскинул бровь – и зачем?
- Именно по вопросу нравственной атмосферы в общежитии.
Так-так, уже интересно: Гончарова хоть и не похожа на Исайю, но….
- В гостинице «Челябинск» наряду милиции попались две проститутки, по виду и возрасту - студентки. Имён своих не назвали, но клиенты сказали, что зовут их Макумба и Мальвина. Клички, как у собак, что по дворам шалаются. Были девочками с фамилией-именем, стали сучками с кличками.
- А к нам мусорка собака по следам привела?
- Их по вызову возят такси. Участковый просил посмотреть, не останавливаются ли машины ночью у нашего общежития….
- Да сколько угодно – из кабаков, в кабаки: дэпэашники – студенты небедные….
- …. не выходят ли, не садятся в них девки.
Выражение лица у Галины в тот миг было торжествующим – она, слава Богу, уже не девка и, стало быть, не проститутка.
- И что требуется от меня?
Галина в ответ – мол, сразу видать, что ты, Палундра, ещё сопляк, вот станешь отцом взрослой дочери, тогда поймёшь, что от тебя требуется. Я и не сообразил, причём тут взрослая дочь. А проституцию в глубине души считал не таким уж зазорным делом – ну, не вагоны же барышням разгружать, когда кушать очень хочется. Или наряды покупать.
А Гончарова раскраснелась, глаза горят – ух, что за глаза: большие, влажные, искрами сыплют! Всё-таки есть в ней какой-то магнит. Сколько встречаемся, до сих пор не слобастил: чем влечёт – ведь намного старше. Но всему когда-то бывает конец. Задумался, как объявить ей, что я влюбился, что у меня теперь другая есть, а с ней мне встречаться уже не с руки.
Насупившись, замолчали оба. А время тянулось с мучительной неторопливостью. Откуда-то подступила тихая грусть – не за себя, за людей, которые непонятно зачем приезжают из своих столиц, и от этого у других возникают треволнения (тревоги и волнения).
Мы славно помолчали – обиды ушли. После паузы Галина сказала:
- Начальство встречать надо комиссара послать – он такой красавчик у нас, про каких в народе говорят «жаль не девица, а то хоть жениться».
- Отличная мысль!
Идея и в самом деле выглядела весьма удачной. Если Галина пойдёт с хлебом-солью – затрёт студсовет, будто и нет такой организации в общежитии. Если я – всё наоборот. Пусть Понька идёт – он действительно, как Ален Делон нашего общежития.
Гончарова сделала шаг к примирению:
- Начальники приезжают и уезжают, а нам с тобой, Палундра, ещё работать и жить.
- Своей собственной жизнью.
Добавил с умыслом – понимай, как хочешь. Откинул голову на спинку кресла и прежде, чем смежить веки увидел трагическое выражение лица любовницы – изломанные брови, отчаянный взгляд. Ах, Боже, какие страсти – мне бы, сударыня, ваши заботы!