Клуб любителей исторической прозы ⇐ Общелитературный раздел

[santehlit]

Готовцев подумал пару мгновений и пошел коридором, мягко ступая ногами в кроссовках, пробуя двери – если закрыта, долго прислушивался.
Пока все варианты мимо. Может, выйти наружу да обойти вокруг дома, посмотреть – где свет горит, где ночник светится?
Ну, где ты, Турчинов? Я же к тебе со всей душой – подумал Саня и спустился вниз.
Вышел наружу, пошел вокруг дома. Колесо судьбы набирало обороты…
Обнаружил лоджию на тыльной стороне здания – она полыхала дневным светом в ночную тьму. И сам Турчинов в трепыхании штор стоял у раскрытого окна. Лысый череп, седые редкие волосенки по его краям, такова же растительность на подбородке. Оттенок кожи лица говорил, что мужчина болен и болен серьезно. Кто-нибудь сказал – годы, а специалист – рак.
«Кровавый Пастор». Чудовище в облике человека. Именно чудовище – другого сравнения нет.
За его спиной открыта дверь в кабинет, где он занимался своими полуночными делами. А сейчас вышел к распахнутому окну подышать свежим воздухом и размять спину – чем-то уж больно занят на своем рабочем месте: бизнес требует усидчивости. Интересны, должно быть, его дела. По рассказам донецких гэбэшников, Турчинов – тот ещё параноик.
Вот отсюда тебя и будем брать – подумал Саня. – Другого выбора нет.
Что могло пойти не так? И что надо сделать, чтобы шло по уму?
Забраться на второй этаж без лестницы и рядом стоящего дерева требуется особая сноровка. Не мудрствуя лукаво, Саня решил – нужна подставка. И когда Турчинов в кабинет вернулся, пошел по усадьбе, приглядываясь ко всему, что могло бы пригодится. Дорогою пристрелил двух псов, с рыком кинувшихся на него…
А Турчинов сел за стол и склонился над запиской, которую читал и перечитывал уже в который раз.
«Я буду ждать в указанном месте в 19-00. Позже для тебя уже будет поздно. Можешь попробовать обмануть, но тогда уже точно не откупишься. А сейчас ещё можешь. Помнишь сумму?»
Турчинов поднял взгляд на стопку евро в пачках на краю стола.
Сомнений больше не было. Его достали, черт побери! Как, кто, где, когда? Злоба коробила все нутро. За годы деятельности, политической и преступной Кровавый Пастор понял одно, что импульсивность от эмоций чаще всего убывает. Холодный расчет и перестраховка работают гораздо лучше. Но таинственность вымогателей (ля?) напрягала. Наверняка, его (Турчинова) подставили или сдали. Но кто? Подчиненные или покровители?
Много вопросов и ни одного ответа. Только чертова записка.
Его люди пытались добиться хоть какой-нибудь информации, но все тщетно. Можно было решить, что и в окружении есть предатель – никому доверять нельзя. И от этого холодок бежит по мохнатой спине в душную ночь украинскую. А взглядом можно было прибить – было б кого.
Поздно уже, но как тут уснуть?
Легкий шорох за спиной. Турчинов резко обернулся. Из лоджии в кабинет входил высокий и плечистый молодой парень – в руке пистолет с глушителем.
- Ти вбивця? – спросил владелец дома.
- Почему бы и не да? – улыбаясь, ответил Саня.
Кровавый Пастор медленно поднялся, разворачиваясь и поднимая руки.
- Бачиш гроші на столі? Бери і йди. Стріляти не треба.
Саня обошел стол, взял одну пачку евро, сунул в набедренный карман камуфляжных брюк.
- Мне достаточно.
- Це моя плата за моє життя – бери все.

[santehlit]

Турчинов скалился, не контролируя мышцы лица. Готовцев недобро косился на него, размышляя: так хочется убить и деньги забрать – их же легче унести. А Пушкареву сказать – не получилось. М-да… Проблема.
Я не святой – убеждал себя Саша – скорее наоборот. А существо, расчленяющее детей, следует убивать без суда и следствия – достаточно знать о его преступлениях. Ну, Пастор Кровавый, готовься к смерти…
Но все имеет свойство заканчиваться – сомнения тоже. В Готовцеве пересилило чувство долга.
- Що буде зі мною? – спросил Турчинов.
- Становись на колени. На четвереньки теперь.
Турчинов встал на четыре конечности и, чувствуя, что его сейчас убьют, затараторил.
- Я майже впевнений, що знаю хто вас послав.
- Удиви меня.
- Коломойський?
- И как ты к этому пришел?
- Тільки він знає про мене все. А оскільки я не пішов на союз, вирішив прибрати конкурента. Ти мене вб'єш? Може, домовимося? – голос Кровавого Пастора стал совсем грустным.
- Ты мне нужен живым, и я думаю – сам пойдешь или тебя пристукнуть чуток?
- Навіщо я вам?
- На суд народный.
- Ти з Донбасу?
- Вот здесь угадал.
- Тоді не бачу проблеми. Заради такої дрібниці? Зовсім смішно!
- А похоже, что я шучу?
- Ні. Простити.
- Так ты идешь или тебя пристукнутым нести?
- Нести. Тільки гроші вже буде ні в чому, - Турчинов лег на живот и руки раскинул в позу кающегося грешника.
Вот тварь! – нервничал Саня. – И риск большой. Лучше уж вырубить и унести. А за деньгами можно вернуться.
Через мгновение Турчинов в отрубе был. Саня смотрел на него почти с академическим интересом – когда эта тварь очнется? а вдруг на моем плече? надо что-то делать; связать или в ковер закатать? Решил, что с ковром будет удобней таскаться.
Закатал да ещё пристегнул в двух местах ремнями – один с брюк хозяина виллы, другой… Нет, это был не ремень – шнур от настольной лампы, но подошел.
Саня еще раз оглядел кабинет – перед ним лежал завернутый в ковер Кровавый Пастор, на столе пачки евро и тишина в усадьбе.
Готовцев поставил ковер на попа. Когда он согнулся пополам, подхватил на плечо, развернул на оба и закряхтел – ни хрена себе туша! Ровно пятьсот шагов! Только пятьсот шагов. Хотя по дому и до калитки идти ещё и идти – в двери боком.
Ну, пошли. Так себе способ передвижения, но Саня был непреклонен – надо дойти.
Все же Готовцев был не железный – едва вышел из дома, усталость почувствовал. И тяжесть – в ногах, руках, мышцах спины и груди: такой вес это не шутка. Отток силы ужасный. Движение на одном самолюбии. В глазах гасли искры. Воздуха легким не хватало, как ни дыши. И пульсировала к чему-то одна-единственная мысль:

Не мало под страшною ношей легло безымянных парней…

Нет, все-таки надо было вести – поздно он осознал свою ошибку. Перешибить ему руки для безопасности и вести. Теперь-то что? Вот надорвется организм…

[santehlit]

Бросить козла – отдохнуть?
Нет, надо двигаться, пока не упаду. А может, и не упаду. Каких-то триста шагов осталось…
Остатние силы покидали Саню – казалось, что вместе с жизнью. Ну, еще немного… Последние шажочки… Чтобы не на землю скинуть эту тушу (потом ещё поднимать!) а на пол фуры, дверь которой благоразумно приоткрыта.
Опрокинув ковер с Турчиновым к мебели, Готовцев опустился на землю и некоторую малость лежал без сознания. Когда очнулся, подумал – много ли времени прошло? Вокруг была ночь.
Теперь надо подняться в фуру, сдвинуть шкаф к борту и в образовавшуюся щель, протащить Кровавого Пастора до его «гроба», минуя все препятствия в виде мебели.
Мышцы почти онемели и не чувствовали боли. Но она должна быть. Такая нагрузка без последствий не бывает…
Ольга кемарила в кабине.
- Где мелкая?
- Спит.
Саня взобрался на свое место.
- Все нормально?
- Груз на месте. На спине припер.
- Сам управился? Что ж меня не позвал?
- А с девочкой кто? Напугать её в такой ситуации легко.
- Ну, прости дуру. Чаю сейчас попьешь с беляшами или уже на ходу?
- Подожди с хавчиком – дело есть. Ты умная и должна дать совет – что мне делать?
Саня достал из кармана пачку евро.
- Вот таких денег на столе у клиента в кабинете осталась стопка на целый рюкзак. Может, вернуться и забрать? Деньги нам не помешают.
- Это евро? Целая куча! Но же опасно!
- Там все тихо. Охрана спит вечным сном. Посторонних никого нет. Так может, сходить – что скажешь?
- Так! Стоп! За сколько ты управишься?
- Да минут за двадцать. Дай твой рюкзак.
- Войдут?
Должны. Если что, наволочку прихвачу – в рюкзаке всяко разно нести удобнее.
- Саня. А может не надо? И так сильно рискуем…
- Оленька, деньги сами идут нам в руки. Это судьба.
- Ты – мужчина, тебе решать.
- Ну, тогда я пошел.
- Угу. Буду с нетерпением ждать…
Саня шел с больными ногами, больными руками, спиной и грудью, и даже легкими, будто надсаженными, но думал, что новый груз пушинкой покажется…
На вилле было семь человек – и это, не считая хозяина. Повар Митроха, Митрофан Иванович, мужчина пятидесяти шести лет, небольшого роста, толстый, лысый, суетливый, не поехал вечером домой, а остался на ночь в подсобке спать – тесто для выпечки поставил на кухне.
Спокойно спал, не слышал шума-возни вокруг дома и в нем. Заполночь проснулся на тесто взглянуть. По дороге обнаружил труп охранника. Испугался, присел, притаился, вслушиваясь в ночные шорохи. В доме было спокойно.
Митрофан Иванович скинул тапочки и на цыпочках отправился на второй этаж.
Там трупов нет, но есть один непорядок – дверь в кабинет хозяина распахнута, и в нем горит свет.

[santehlit]

Самое тяжелое было решиться к ней подкрасться на четвереньках и заглянуть внутрь. Это понятно – без воли на то хозяина, повар Митроха и полицию бы не посмел вызвать. Надо знать, что происходит. Или уже произошло…
И вот кабинет… Он, кажется пуст, и в нем тишина. Впрочем, от сквозняка тихонько шелестят шторы лоджии.
Если смотреть с точки зрения голых фактов, то можно, кажется, и на ноги встать. Только поднялся, увидел деньги на столе – много денег, целую пирамиду ассигнаций. Нет, скорее, многоэтажный дом! Просто американский небоскреб какой-то из европейской валюты!
Митрофан Иванович был, безусловно, трусом, но прагматичным. Кроме того, вид денег и отсутствие хозяина вдохновили его на решительные поступки.
Рассовав несколько пачек по карманам, повар Митроха обеспокоился мыслью – что же все-таки произошло? Если хозяина убили, где его труп? Если похитили, то кого убили? Надо посмотреть всех охранников и решить, что делать дальше. Деньги толкали на служебное преступление.
Митрофан Иванович все обошел, обнаружил охранников, вернее их трупы, а еще двух собак, но хозяина не нашел. Что делать? Вызывать полицию? А деньги? Как с ними быть?
Кроме того, Митроха знал – где-то у босса есть сейф в кабинете. Почему бы не попытаться его найти? Те, что на столе, унести он всегда успеет. Почему бы не попытаться прихватить больше? Никто не мешает – на вилле лишь трупы и тишина...
Судьба дала ему шанс. Скажем так, после всех приступов трусости Митрофаном Иванычем вдруг охватила холодная ярость и раздражение. Он даже готов был убить за это бабло – было б кого и из чего! Может, вооружиться стволом одного из охранников?
Ну что же, война добралась до него. И не смерть ему прочила, а немыслимое богатство. Вот привалило счастье поварюге несчастному!
В поисках сейфа повар Митроха шарил по кабинету, а в душе распалял ненависть к шефу. Знал, чем в турчиновской клинике занимаются доктора.
- Как ты их, а? – бубнил Митрофан Иванович. – Об этом в приличном обществе не говорят! Но как ты их, а? Резал! Рубил! Расчленял! Чтобы достать из груди или брюха нужную человеческую деталь…
Он уже кажется был в тихой панике, но не от страха.
Надо ли комментировать ситуацию? Человека скрутила золотая (в данном случае валютная) лихорадка.
На его лице не было страха, только уверенность и раздражение – время идет, но где же сейф? Обязательно нужно найти – мало ему денег, что на столе. Они – не вершина айсберга. Митрофан Иванович знал – Турчиновв страшно богат. Где же его миллионы? Шанс выпадает один раз! Потом всю жизнь будет жалеть, если сейчас его не использует.
Нашел он хозяйский сейф – стоило сразу догадаться. Раз на столе деньги лежат, Туркеев откуда-то их достал. Повар захотел промочить горло дорогим коньяком – сунулся в секретер и там обнаружил дверцу в сейф. Открытую! И деньги пачками в нем, и драгоценности в ларце резном, и деловые бумаги в папках – все аккуратно по полкам разложено.
А теперь, внимание, вопрос – как это все унести?
Митрофан Иванович беспомощно огляделся – мать моя женщина!
Призадумался повар. Сильно так призадумался. И не о том, как он с ними будет жить – где их прятать, на что тратить. Для начала их надо было отсюда вынести. Завернуть во что-то и унести. Пусть это будет покрывало…
Раскинув его на полу у стола, первым делом столкнул пачки евро. Оттащил в сторону, взял за край, потряс, чтобы деньги в середку скатились. И начал опорожнять сейф, стаскивая его содержимое на покрывало.

[santehlit]

Можно сказать, что мы подошли к самой кульминационной сцене этой памятной ночи.
Только Митрофан Иванович дрожащими от напряжения пальцами связал в два узла за концы все содержимое покрывала, в открытую дверь кабинета Туркеева вошел Готовцев Александр с пистолетом в руке, чувствуя себя королем ситуации. Надо же было такому случиться!
- А это хорошая мысль, в покрывало всё увязать – я вот рюкзак принес. Ну-ка подними. Тяжело? Да я-то покрепче тебя.
Саня подумал – пора знакомиться.
- А ты кто? И что ты тут делаешь?
- Кухар. Заночувати. Тісто поставив – треба стежити. Встав серед ночі, а тут всі побиті...
- Встал среди ночи, а тут адская кухня! Ну и ты сразу хозяина грабить. Нехорошо.
Митрофан Иванович смущенно пожал плечами.
- Ты один?
- Схоже, що так. А з вечора було вісім, вважаючи господаря.
Похоже, не врет – размышлял Готовцев. Он последним на вилле остался. Простой повар, но придется мочить – выбора нет. Дело делается серьезное – свидетелей не должно остаться. Меня об этом предупреждали. Господи! Что за ночь проклятая – столько крови на руках! И душ человеческих! И денег…
А что творится в его душе – ни одного культурного слова нет описать, только мат.
Задавая логичные вопросы, он распалял себя, чтобы повара замочить без жалости и угрызений совести. Чувствовал себя сильно уставшим не только телесно, но и душевно.
- У тебя родственники есть?
- Бувши. Навіщо?
- Черкани адресок, я им денежку перешлю – скажу от тебя.
- Та я сам донесу.
- Ты сейчас умрешь. И, пожалуйста, не скули, не ной – будь мужчиной. А то пристрелю просто так, и родня не получит твой посмертный подарок.
Митрофан Иванович понял – это конец: хоть плач, хоть проси, хоть в ногах валяйся… Нет, не ангел перед ним, а москалюга проклятий, гад, но человек, вроде бы, порядочный… Как-то сомнений в этом не было. Самое обидное – никто не видит и не узнает, с каким достоинством он умирает. Убийца не в счет.
Повар взял на столе записную книжку хозяина и авторучку с золотым пером – написал адрес и ФИО своей совсем уже слабенькой матери, которую сам лет десять назад сдал в дом престарелых, угрызаясь совестью. Если деньги дойдут, хоть условия ей поменяют. Впрочем, только надежда без всякой уверенности – люди все воры и сволочи, начиная с него.
Наверное, хорошо вот так умирать, когда на жизнь наплевать. И оставаться в уме, и твердой памяти. И с осознанием того, что после смерти твоей одной сволочью станет меньше. И от этого станет легче…
Готовцев тянул с расстрелом. А Митрофан Иванович сидел за столом, катал ручку в пальцах и думал, что убийца его – не добрый, не злой. Какой был, такого и послали небеса. Возблагодарим же Господа Бога.
Впрочем, умирать-то совсем не хочется.
- А ти прудкий хлопець.
- Меня ждут. А я тут с тобой тяну. Треба кончать…
Повар начал креститься, шепча молитву, которой не помнил.
В голове у Сани был сумбур, но на лице холодное выражение. Сейчас он был внешне спокоен, но не сильно внутренне. Шестеренки в его голове складывали пазл убийства медленно, но верно.
Пазл ещё не сложился, а время шло – его ждали в машине, дорога, в Донбассе...