Клуб любителей научной фантастики ⇐ Общелитературный раздел

[santehlit]

Надежда Павловна нашла себе товарку, сторожила здешних мест, и под её руководством занялась фитнесом – тренажёры, баня, сауна, бассейн, массажный кабинет. Мы с Дашенькой на пляж. Искупавшись, грелись на песке. Она поведала.
Вчера к ней подошли футбольные матроны.
- Ты чья?
Даша растерялась.
- Я с Лёшей Гладышевым.
- Это новенький, из молодёжки.
- Фигурка вроде ничего. Слышь, как тебя? В проспекте будешь сниматься?
- В каком проспекте?
- В обыкновенном - наши ребята в игровых моментах, и мы на обложке в футбольной форме с обнажённым бюстом, без маек и бюстгальтеров.
- Нет, - сказала Даша. – Я не буду сниматься без майки и бюстгальтера.
- Да и правильно – тут смотреть не на что.
- А её Гладышева то ли возьмут в ЮАР, то ли нет.
- А если возьмут, то в запасе просидит весь чемпионат.
Последние реплики меня не тронули.
- Как это смотреть не на что? – возмутился и поцеловал Дашину грудь, ту её часть, что неприкрыта купальником.
Она накрыла мои уши ладошками, заглянула в глаза.
- Что ты делаешь?
- Люб…. буюсь. – почувствовал позыв страсти. – Жарко, искупаемся?
- У нас в домике прохладно. Идём.
Даша встала. Я задержался.
- Билли.
- Слаб ты, Создатель, все чувства на виду.
В двухместном домике действительно не было жары. Пахло сосновой хвоёй или смолой. И ещё духами.
Даша вертела в руках тюбик с кремом.
- Мама на массаж пошла.
- Давай я тебе сделаю. Это что за мазь? Ложись на живот.
Освободил спину от бретелек бюстгальтера и полупрофессионально размял её, втирая крем.
- Позволишь? - потянул вниз резинку плавок.
Даша без слов приподняла таз. Касаясь её ягодиц, бёдер, лодыжек, не испытывал жгучей страсти – Билли чётко контролировал организм.
Закончив со ступнями, попросил:
- Повернись.
- Ой, - Даша повернулась и закрыла глаза ладошками.
Но руки её мне тоже были нужны – я их размял, растёр, разогрел.
Даша лежала передо мной в первозданной красе, пряча девичий стыд под дрожащими ресницами. Я массировал ей груди, живот, низ живота, наслаждался её доверчивостью и был рад, что не завожусь от страсти.
- Всё, - сказал, поцеловав большой пальчик её восхитительной ножки. – Ты жива?
- Иди сюда, - Даша протянула ко мне руки….
А вот теперь, Билли, отдохни. Отстегнул браслет с запястья и прильнул к любимой. Мне хотелось целовать её всю-всю. Но Дашины ладони вновь и вновь возвращали мою голову на исходную позицию – наши губы встречались и не расставались, покуда в груди хватало воздуха.
- Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, - шептала Даша как заклинание, отдавая тело моим ласкам.
Вдруг в какой-то момент она застонала, закатила глаза, выгнулась дугой, захрипела. Потом и хрип прекратился, только конвульсии сотрясали тело.
Бог мой! Дашенька, что с тобой?
Встряхнул её за плечи, пытаясь вернуть сознание. Вытер ладонью кровавую пенку с губ. Потом вспомнил про оптимизатор.
Билли, выручай!

[santehlit]

Едва серебряный браслет обвил запястье, окаменевшие мышцы расслабились, и Даша рухнула спиной в кровать. Слабый стон сорвался с её губ, и груди заволновались от частых и глубоких вдохов.
Слава тебе, Господи!
Даша открыла глаза.
- Лёша, прости меня.
- Что это было?
- Прости меня, прости, - Даша уткнулась лицом в подушку, и плач сотрясал её тело.
- Успокойся, успокойся, - шептал, целуя её плечи, спину, ягодицы.
- Прости меня, я подлая. Я хотела, чтобы у нас всё получилось, и чтобы ты на мне женился.
- Ну, что ты казнишься? Я хочу на тебе жениться.
- Это всё из-за квартиры, из-за зарплаты твоей. Нам негде жить и не на что. Мы решили с мамой окрутить тебя.
- Ну что ты говоришь? И квартира твоя и зарплата. Ведь я же люблю тебя.
- А я-то люблю другого!
Меня как обухом по голове. Опять Жека-инвалид, достал ей-бо.
А Даша продолжала:
- Там на заставе у папы солдат служил – Максим Кравченко. Мы и сейчас с ним переписываемся. Прости меня, Лёша, ладно?
Оптимизатор продолжал действовать – Даша совсем успокоилась, утёрла слёзы кулаком, потянула простынь прикрыть наготу.
- И что мне делать?
- Не знаю, - Даша всхлипнула, вздохнула тяжко, потянула к себе одежду. – Отвернись.
Я вышел. И ушёл. Не знаю, что делать. Не знаю.
Когда спала жара, на футбольном поле состоялась игра – основной состав против скамейки запасных. За два тайма по тридцать минут закатили нам четыре безответных мяча. Очень хотелось отличиться, да видно день не мой, и оптимизатора не было.
Я видел ухмылку главного и недоумённое пожатие плечами второго тренера – смотрели они в мою сторону.
Погодите, господа, ещё не вечер.
Вечером провожали гостей. Расстаёмся теперь до конца чемпионата, если конечно не вылетим на ранней стадии. Дашенька была грустна, а Надежда Павловна встревожена – всё посматривала на нас.
Даша сжала мою ладонь:
- Прости меня, Лёша.
Собрав всю твёрдость духа, заглянул в её глаза:
- Наверное, не вернусь в Россию. Хочу отличиться на чемпионате и получить приглашение в какой-нибудь закордонный клуб.
- Это из-за меня?
- Так или иначе, квартира ваша – можешь вызывать своего Максима в Москву. Ты позволишь? - отстегнул с Дашиной руки оптимизатор.
- Что это?
- Магнитный браслет. Нервы успокаивает.
- Я почувствовала.
- Прощай, Дашенька. Будь счастлива.
- Я буду думать о тебе, Алексей.
И на том спасибо – хотел сказать, но промолчал.
Даша с Надеждой Павловной вошли в автобус, а я подался в жилой корпус. Долго после отбоя не мог уснуть. Ворочался.
Сосед по комнате Санёк Анюков зарычал:
- Ты спать думаешь?
- Как же спать, если думаешь?

[santehlit]

- А не пошёл бы ты…. на природу.
Так и сделал – цапнул с тумбочки оптимизатор и выбрался из корпуса. Ноги принесли к домику, где ночевали Даша с Надеждой Павловной, где мы чуть было не стали близки. Где услышал горькую правду – у неё есть другой.
Сел, спиною привалясь к мачтовой сосне, один-одинёшенек на всём белом свете – не любый даже милой.
Бедняжка – шептала хвоя, - испей смоляного аромата.
Луна дула щёки – в дураках, герой, остался.
Что вы понимаете? Надел оптимизатор.
- Поговори со мною, Билли.
- Хотел без меня все дела сделать?
- Без тебя не получается. Что такое с Дашей?
- Астма. В тяжелейшей, между прочим, форме. Девочка чуть не задохнулась.
- Ты спас её, спасибо, Билли.
- Я её вылечил.
- И ей не надо ложиться в клинику?
- Теперь нет.
- Это хорошо. Плохо то, что она меня совсем не любит.
- Думаешь, этого солдатика сразу полюбила, как увидела? Нет, поухаживал он, побегал за ней. И тебе придётся.
- Нет, Билли, её сердце уже выбрало – третий лишний.
- Лишним должен стать Максим.
- А нужна ли суета? Не проще довериться судьбе?
- Ты хочешь, чтобы родилась Настенька? Хочешь? А впрочем, это тема будущего – впереди у нас чемпионат.
Через две недели мы улетели в ЮАР.
А до того были тренировки, игры – основняк на скамейку. Спуску мы им не давали, так как знали, что не все здесь присутствующие попадут на чемпионат – будет отсев.
Исполнил коронный дриблинг и вкатил пузырь в нижний угол под растянувшегося на газоне Акинфеева. Второй тренер со скамейки подскочил. А импортный брылы отвесил и мне после игры:
- И что ты хотел этим изобразить? Запомни, сынок, футбол – игра коллективная.
Итак, мы в Южно-Африканской республике.
Опущу впечатления перелёта и экзотику страны буров. Первый матч, самый первый матч чемпионата мы играли с хозяевами поля. Жара, рёв трибун, чернокожие парни прыткие такие, загнали наших ребят в штрафную и лупили, лупили по воротам. Казалось, вот-вот…. Но время шло, а табло смотрело на игру двумя нолями. А из гостевой ложи наблюдал за матчем сам господин местный президент. Возле него кубок стоял, который – пресса сообщила – он обещал лично вручить автору первого гола чемпионата.
У нас не было замен после первого тайма. Если тренеры рассчитывали на ничейный результат, то ребята с задачей справлялись. Кого-то менять, значит менять рисунок игры, а может, и поставленные задачи. Мы сидели на скамейке, болели и ни на что не надеялись.
Но он хитрым был, наш главный тренер из Голландии. На шестьдесят пятой минуте соскочил с места, забегал вдоль кромки поля, махая руками. Потом бросил взгляд на скамейку запасных. Второй на полусогнутых к нам:
- Игнашевич, Билялетдинов разминаться. И ты, Лёша.
Это мне. Мы стянули трико и запрыгали по тартану, разогревая мышцы.
В это время в комментаторской будке Гусев:
- Я вижу, разминаются защитник, полузащитник и нападающий. Тактический ход или тройная замена? Если выпустит Гладышева, значит, усмотрел щербинку в обороне южноафриканцев. Ну что ж, наш главный тренер известен миру, как мастер сюрпризов. Завистники зовут его Счастливчиком, забывая, что за каждой удачей стоит тонкий расчёт…

[santehlit]

Главный у кромки поля ломает пальцы за спиной. Второй в полушаге, ушки на макушке - ловит каждое слово.
Соперник поменял нападающего – давление нарастает. Трибуны ревут, требуя гола. Наши отбиваются без всякой мысли – лишь бы мяч подальше от ворот. То и дело в штрафной свалка, паника.
Семидесятая минута. Главный бросает что-то через плечо второму. Чью назвал фамилию? Мы вытягиваем шеи – кому повезло?
- Гладышев, - помощник грозит мне кулаком. – На поле.
Что за жест? Попробуй, не забей – так надо понимать? Да забью я, успокойтесь.
Помощник рефери осмотрел мои копыта, поднял табло, привлекая внимание судьи на поле. Оптимизатор прозрачен, иначе б отобрал, если увидел.
Гусев в свой микрофон:
- Всё-таки Гладышев, ну-ну…. Посмотрим, что хочет сказать этим наш футбольный стратег.
Ко мне на поле подбежал Аршавин:
- Что Гус сказал?
- Ничего, Михалыч кулак показал.
- Вперёд не рвись – там ловить нечего. Помогай обороне.
Ну-ну, поучи меня играть, Андрюша.
Семьдесят четвёртая минута матча. Гусев:
- Я смотрю за Гладышевым – пять минут на поле и мяча не коснулся. Мандраж дебютанта? А надо ли в таких ответственных матчах проверять молодые силы?
Алдонин рявкнул, пробегая:
- Ты присядь, утомился, небось.
Три подряд очень опасных удара по воротам. Один отразил Акинфеев, два штанга. Мяч выбили из штрафной, но не далеко, к угловому флагу. Анюков выцарапал его из ног папуаса, обыграл ещё одного, поднял голову, осматриваясь. У меня мурашки по спине – вот он момент! Рванул по краю - Саша, дай! И он услышал мой мысленный позыв. Или увидел начатое движение. Длинный диагональный пас всем за спину.
Два защитника, последний оплот обороны, передо мной, несутся к тому месту, куда опустится мяч. Опережаю их буквально на мгновение и легко, одним движением, обыгрываю обоих.
Футболистам известен этот приём, когда мяч носком одной ноги накидывается на пятку второй, и он – оп! – летит через голову вперёд. Только я проделал это на скорости и в тот самый момент, когда из длинной передачи он опускался на землю.
Два защитника остались за моей спиной и без мяча. Они столкнулись даже. Конечно, то была ошибка – не следовало атаковать обоим сразу. Расслабились – мяч во втором тайме за среднюю линию почти не выходил - и поплатились.
Дал сильный пас себе на ход. В том был умысел выманить воротчика из рамки. И он клюнул - кинулся к мячу, надеясь опередить меня. Да где там! Я обыграл его и перепрыгнул, бросившегося в ноги с явным желанием сфолить.
Путь к рейхстагу был расчищен.
Вколотил мяч в сетку, подобрал и помчался с ним по кромке поля вдоль беснующихся трибун.
- Вот что мы хотели сказать! – рявкнул Гусев в микрофон и пустился в пляс по комментаторской кабине.
Плясали второй тренер с врачом команды, положив руки на плечи, уткнувшись лбами. Главный вертел головой, поправляя отсутствующий галстук. Митрофаныч утирал слёзы, плакал, не стесняясь.
Пока соперники устанавливали мяч в центре поля, Аршавин поднял руки над головой, привлекая внимание команды.
- Играем на Гладыша, - влепил капитан кулак в ладонь. – У него пруха.
Пруха позволила мне за четыре минуты до окончания матча вкатить ещё один гол.

[santehlit]

Получил мяч в центральном круге, и четверо наших ребят сыпанули вперёд, растягивая оборону по флангам. Передо мной остались только три защитника, которых без особого труда обыграл на скорости и вколотил пузырь в нижний дальний от вратаря угол.
Президент ЮАР не снизошёл до меня с обещанным кубком. Но я ничуть не проиграл: выскочила на поле чернокожая красотка, мисс Африка. Папуаска, а хорошенькая. Она вручила приз и прицелилась чмокнуть в щёку, а я, ловкий парень, извернулся, и наши губы встретились.
В далёкой Москве Даша и её мама сидели у телевизора. Голы их не вдохновили, а вот последний эпизод….
- Смотри какой…, - Надежда Павловна покачала головой.
А меня несло на волнах славы в пучину порока. Покидал поле с кубком в руке и красоткой подмышкой. Попараци насели – что да как, каковы, мол, впечатления, планы на будущее, прогнозы?
А один спрашивает:
- Ваши желания в эту минуту.
Ну, я и выдал:
- Кубок мира и Жанну Фриске.
Кубок понятно, но зачем про певичку ляпнул? Не знаю. Может, думал, Даша услышит, приревнует, и всё у нас наладится.
Даша выключила телевизор.
- Мама, Максим скоро в Москву приедет, Кравченко. Можно он у нас поживёт?
- У нас? – усмехнулась мудрая Надежда Павловна. – Быстро ты квартировладелецей стала.
Групповой турнир выиграли без драматических коллизий. По накатанной схеме – полтора тайма команда изматывала противника в многоэшелонированной обороне, а потом выходил я, забивал один, два, три гола, и мы праздновали победу. Возглавил список бомбардиров и стал узнаваем на улицах. Пресса обо мне такие дифирамбы сочиняла, что…. Да что говорить, толпа без кумиров жить не желает – ей надо на кого-то походить, кому-то соответствовать.
Когда половина команд паковала чемоданы, звёзды мировой эстрады устроили в мою честь концерт на центральном стадионе столицы. Народу набежало, хотя входной билет как на финальный матч. Рыцари гитары и микрофона клялись мне в искренней любви. А я подумал, зачем всё это одному, и подался на подиум в центре поля.
- Друзья, спасибо вам. Но в далёкой России живёт девушка Даша, которая не хочет ответить мне взаимностью на любовь. Эту песню я исполняю для неё.
И исполнил. Кто в ладах был с русским, подпевали:

Я лишь хочу, чтобы взяла букет
Та девушка, которую люблю….

И все, кто выходил после меня, адресовались:
- Милая Дашья, это исполняется для вас….
В один вечер имя скромной девушки, приехавшей в Москву с пограничной заставы, стало известно всему миру.
Явился в Первопрестольную Максим Кравченко. Даша занесла его спортивную сумку в мою комнату и потащила парня на улицу. Ей не терпелось показать красавицу столицу.
Но во дворе дорогу им преградила шпана.
- Ты что, убогий, горя хочешь? Ещё раз увидим рядом с этой девушкой, на куски порвём.
Максим уехал в тот же день, а Даша загрустила.

[santehlit]

Подруги позвонили Жанне Фриске в день открытия чемпионата. Вечером поп-звезда добросовестно дождалась спортивных новостей у голубого экрана и выслушала мой необдуманный ответ дотошному попараци.
- Да как он смеет? Сопляк! Мальчишка! – сказала и успокоилась.
И забыла. Но когда Олег Газманов разродился на очередной шедевр «Вперёд, Россия!», обещавший поставить по стойке «смирно» не только офицеров, но и всю страну от мала до велика, он сразу вспомнил эпизод. И примчался к Фриске.
- Исполни, Жанночка – сам Бог велел.
Звезда посмотрела, подумала и согласилась.
День какой-то праздничный в Москве был, да мы ещё подарок подкатили, выиграв групповой турнир – молодёжь повалила на свежий воздух. На сцене поп-дивы тусуются, внизу бескрайнее море голов. Выходит Жанна Фриске в длинном белом хитоне с обнажёнными плечами, ладонь на сердце, другая к толпе широким жестом – ну и, «Вперёд, Россия!». Благоговейная тишина внизу, а потом взрыв восторга. Нескончаемые – браво! бис!
Жанна вышла ещё раз, долго кланялась – не унимается толпа. Исполнила последний куплет – народу мало. Ещё четыре раза являлась звезда на эстраду. На пятый вышел другой исполнитель. В него пластиковые бутылки, свист и улюлюканье.
Администратор:
- Жанна, выручай.
Фриске пела до грачьей темноты. Спас её от восторженной толпы праздничный фейерверк.
Через пару дней позвонил ей известный футбольный меценат:
- Сколько вам надо, чтобы исполнить желание нашего кумира? Миллион? Два?
- Что я не русская? - возмутилась Жанна.
- Хорошо, - сказал Роман Абрамович. – Но позвольте оплатить ваш перелёт в ЮАР, гостиницу и ресторан.
В тот день мы отправили в нокаут сборную Камеруна. Я только прилёг в номере после водных процедур, Митрофаныч семенит:
- Там из спонсорского совета, хочут видеть.
Начинается, подумал, сейчас торговать будут, как раба на невольничьем рынке. Но ошибся. Мне вручили проспект или что-то вроде пригласительного билета в респектабельный ресторан. У подъезда ждал лимузин.
Сам главный ресторанный менеджер перехватил на входе с желанием проводить к поджидавшему месту. Я шёл за ним, а пожиратели устриц и прочих гадостей вставали, приветствуя, и шлёпали в ладоши. И дамы их вставали и шлёпали.
Последней встала Жанна Фриске за нашим столиком. Великолепная Жанна Фриске, в белом платье, с ниткой чёрного жемчуга на открытой шее. Весь вид её и взгляд вопрошали – ну, как я тебе?
Ты прекрасна, спору нет.
Поцеловал ей руку и придвинул кресло. Угомонились, наконец, все прочие остальные.
Рассказать, что мы ели? У вас слюнки побегут.
О чём говорили? Обо всём помаленьку.
Оставим эту тему, а то вам захочется узнать, что мы делали в номере.
Утром вернулся в расположение сборной, а после завтрака вместе со всеми поехал на тренировку. Импортный наш тренер только головой покачал на мою отлучку – со спонсорами не поспоришь.
Романтичный ужин наш не обошла вниманием пресса, и застолье показали в новостях.
Надежда Павловна оторвала взгляд от голубого экрана:
- Он что, совсем-совсем тебе не нравится?
- Теперь о чём-то поздно говорить, - вздохнула Даша, ненавидя женщину с ослепительной улыбкой и чёрными жемчужинами на шее.

[santehlit]

Предложения контрактов – один другого заманчивее – посыпались, как из рога изобилия.
- Тебе нужен агент, чтоб разобрать всю эту хренотень, - советовал Михалыч, второй тренер.
Председатель спонсорского совета позвонил.
- Не советую, Алексей, спешить, - сказал Абрамович. – Станешь чемпионом, помогу определиться.
Президент, не какой-то компании, а всей Федерации Российской позвонил администратору сборной:
- Вы смотрите там, Гладышева не профукайте.
Премьер страны тоже любил футбол и был жестче в высказывании:
- Если Гладышев останется за кордоном, вы нам тоже станете без надобности.
В полуфинале сразились с испанцами. По-настоящему, без компромиссов. За нами должок был с европейского первенства, и ребята упирались с удвоенной энергией. К моему выходу на табло горели две единицы. Удвоил наш показатель, послав мяч по очень кривой дуге, с угла штрафной в дальний верхний угол ворот, за спину их стражу.
А потом возникла свалка, и какой-то Хулио наступил мне шипами на бедро. Лопнула кожа, брызнула кровь. Билли снял болевые ощущения и кровь унял. Но судья остановил игру и показал Педриле жёлтую карточку. Осмотрел мою ногу, приказал лечь на газон и вызвал санитаров с носилками. Пока обрабатывали рану, морозили да перевязывали, игра закончилась. Потомки Дон Кихота потрусили с поля битые.
После матча сделали рентгеновский снимок – кости в порядке. Да я и без них знал. Вечером в ванной осмотрел рану – три глубокие царапины рассекали кожу, от паха до колена синела гематома.
- Билли, что за ерунда – утратил профессионализм?
- Если всё это уберу сейчас, доктор команды очень удивится, и пойдут нехорошие слухи. Они тебе надо?
- А если меня тренер не пустит на игру?
- Всё может быть, но надежда умирает последней.
Бразильцы были убедительны против французов, перечеркнув все надежды ещё в первом тайме. В послематчевом интервью грозились раскатать нас всухую в финале, а меня нейтрализовать.
Но я боялся тренера – вот кто действительно может нейтрализовать. Доктор делал перевязку четырежды в день, и Билли к началу финального матча свёл почти всю синеву и царапины затянул. Но повязка оставалась, а тренер даже не спросил, смогу ли я играть. Ни меня, ни доктора. Однако фамилию внёс в заявочный список.
И на том спасибо.
Игра пошла под диктовку латиноамериканцев. Мы оборонялись, оборонялись…. Время шло. На табло ноли.
Семидесятая минута матча. Заволновался стадион, побежали волны по трибунам. Неясный гул сформировался в многотысячный рёв:
- Гла-дыш! Гла-дыш! Гла-дыш!
Ребята с поля запоглядывали на скамейку запасных. Мы на главного, а тот безмолвствовал – неподвижная фигура у кромки поля, стоял он дум великих полон.
Два тайма отыграли в ноль. Грядут два добавочных по двадцать минут. Ребят не пустили в раздевалку, тренера на поле. Две замены он сделал, одну держал - надеюсь, под меня.
Надежды рухнули в первом добавочном тайме - за восемь минут бразильцы умудрились вкатить нам две безответные плюхи.
Всё, мандраж угас, осталась горечь поражения.
Главный уволокся на своё место и не рыпался больше к полю. Судья дунул в инструмент, и ребята побрели меняться воротами.
Неясный гул возник на трибунах.
- Смотри, смотри, - толкнул в локоть Дима Сычёв.

[santehlit]

На электронном экране под табло светилось Дашино личико.
Вот чёртовы папарацци, раскопали!
Даша плакала – световая слеза катилась по её щеке. А ниже строка: «Милый, спаси Россию».
Меня будто пружиной подкинуло со скамьи – помчался к главному:
- Смотри! Смотри! Видишь? Я иду на поле.
- Иди, сынок.
Выходя, поцеловал оптимизатор на запястье – пособляй, Билли.
И началась заруба.
Бразильцы подустали, конечно, крепко. Первый гол я так и забил, обогнав защитника. Мы стартовали одновременно к мячу, который катился к угловому флагу – я от средней линии, он от вратарской. Двойная фора, но я обогнал его, обыграл, втиснулся в штрафную. Уложил на газон ещё двоих. Впрочем, сами легли, бросившись под ноги – удержать меня уже не было сил. И мяч вколотил так, что воротчик проводил его безнадёжным взглядом.
Второй Аршавин забил с пенальти, когда с меня трусы пытались стянуть и майку порвали, завалив на пяточке – такая борьба после двух часов отчаянной битвы титанов.
Трибуны встали и уже не опускали седалищ в кресла, требуя по-русски:
- Шай-бу! Шай-бу! Шай-бу!
И я сделал это. Я забил бразильцам третий, победный гол. Виват, Россия!
Лежал на газоне и смотрел на воротчика. Он лежал на газоне и смотрел на меня. Мяч за его спиной катился к последней черте, и некому было преградить ему дорогу.
Я лежал на газоне и смотрел на вратаря бразильцев. Кажется, он улыбнулся. Настоящий футболист ценит красоту игры. Да, они проиграли, но достойному сопернику.
Игра закончена. Шёл к кромке поля и прихрамывал. Откуда боль? Ах да, у меня бинт на бедре.
- Твои проказы, Билли?
- Так героичнее смотришься.
Оттеснив папарацци, на тартане подошли ко мне двое. В тёмных очках, в тёмных костюмчиках. Спецлюди, то есть, люди из спецслужб – не иначе. Мобилу в руки сунули.
- С вами хотят говорить из Москвы.
Начинается. Высочайшее поздравление?
- Алё.
Из далёкого далека Дашин голос.
- Здравствуй, Лёша. Поздравляю. Ты вернёшься? Мы с мамой ждём.
Рука с трубкой задрожала, взор затуманился.
- Билли!
- Плач, Создатель, плач - Настеньке родиться.
И я плакал в объективы папарацци.
Таким и запомнился этому миру.

7

За что не люблю ментов?
За умственную ограниченность. Специфика работы, скажите, не по правилам игра, и всё такое прочее. Но ведь не все ж вокруг преступники. Я вот лично ни одного не знаю, чтоб на свободе разгуливал. А этим везде мерещатся, куда не глянут.
Шёл на электричку, арбуз дорогой прикупил. Ну, скажите, похож был на преступника?
Тупорылый сержант откуда-то взялся:
- Ваши документы.
А где хранить паспорт человеку в шортах, тенниске и бейсболке? Сам не видит, что в руке у меня сетка, а не барсетка?
- Нету, - говорю, - документов, дома остались.

[santehlit]

- Придётся задержаться, - и в говорилку свою. – Пятый, пятый, я шестой – машину на привокзальную площадь.
- Вообще-то я на электричку спешу.
- На следующей уедешь, если отпустим.
- А в чём собственно дело? У вас ориентировка на мой фейс? Покажите.
- Грамотный? Скажем, парень, ты мне просто не понравился.
- Так ведь и я к тебе, сержант, любви ни грамма не испытываю. Может, разойдёмся?
- Пойдёшь, когда разрешу.
- Слушай, сержант, ты в каких войсках в армии служил? Наверное, во внутренних? Поближе к желудку или прямой кишке?
Ну, не сдержался – морда тупая, а гонору….
- Хамишь, сучара?
Он пнул арбуз в сетке – легонько, носком форменного ботинка – а тот возьми и лопни. У меня ажна щёки побелели от расстройства. Сквозь зубы ему:
- В рог давно не получал?
Он ударил меня дубинкой. Быстро выхватил из-за спины и обрушил на голову. Да только не для того она у меня на плечах, чтобы всякий недоумок, пусть даже из милиции, бил по ней, когда ему вздумается.
Увернулся и ткнул блюстителя под дых ладонью. Он на колени брякнулся, рот раскрыл, глазёнки выпучил. Что, голубчик, забыл вздохнуть? А арбузу, каково от твоего ботинка?
Размахнулся сеткой и по бестолковке – получай, сержант, награду. Он меня резиновой дубинкой хотел, а я его спелой ягодой.
Упал сержант – фейс в арбузном соке.
- Убили! – пронёсся крик по площади.
- Вот он, вот! – мужик какой-то ко мне несётся и пальцем тычет. – Держите!
А я и не думал бежать – на, держи, смелый такой. Мужик мимо с пальцем наперевес.
УАЗик ментовский выруливает. Сейчас сержанта подберут, очевидцев со свидетелями допросят и меня ловить начнут. Как раз времени до электрички дойти.
Не побегу, ни за что не побегу – иду, сам себя убеждаю. Даже не оглядываюсь.
- Эй, паренёк, - до сердечной боли знакомый голос окликнул из серебристой Ауди, стекло тонированное опустилось, и ручка помахала. – Садись, подвезу.
Ну, как не сесть, ручка-то женская, по всему видать – прелестная.
Сел. Менты на площади сгрудились, сержанта очухивают. А мне и дела нет – интрига нервы щекочет.
- Кто вы? Почему голос ваш знаком?
- Только голос? – изящным жестом незнакомка сняла солнцезащитные очки.
Бог мой! Мирабель! Но какова. Белые брючки и туфельки белые. Шляпка широкополая, с белоснежным страусиным пером – у миледи должна быть такая. Но вот чего не было у шпионки французского кардинала – белой блузки, едва-едва стягиваемой бриллиантовой застёжкой под высокой грудью. Помнится, у моей возлюбленной размера на два поменьше была.
Не перестаю дивиться причудам параллельных миров.
- Мирабель?
- Ага, кажется, мы действительно знакомы, – взгляд, речь и жесты самоуверенной светской львицы.
Откуда это у скромной содержанки? А вот голос прежний – голос сирены, зовущей в ночи.
– Только почему я тебя не помню?
- Зачем же позвали?
- Хотела сказать, напрасно рискуешь – этих остолопов кулаками не убедить. И увезти отсюда.

[santehlit]

- Так увезите.
Мирабель запустила двигатель, развернула машину и не спеша покатила с привокзальной площади, вливаясь в общий поток автомобилей. Что там предпринимали менты по моему розыску, осталось позади, стало фактом пережитым, и требовало забвения.
- Куда?
Назвал дачный посёлок.
- Ну, или ближайшая остановка электрички в том направлении.
- Отвезу, а ты расскажешь, от кого узнал о моём имени.
А почему не рассказать? Надоело врать и напускать на себя менторский вид – всё-то я про вас знаю. Параллелики такие же люди, как и мы, в этом убедился ещё в первый визит в Зазеркалье. Это Билли нудит, что они де наше отображение. Разобраться – и не ясным станет, кто есть чьё отображение, где изначальное звено, а где производное.
… «Ауди» упёрся подслеповатыми фарами в стальные ворота виллы. Мирабель выключила двигатель и погасила их. Слышней стала канонада надвигающейся грозы.
- Пожалуй, останусь у тебя ночевать – заслужил: ни одной, наверное, женщине не плели такую чушь, добиваясь расположения.
- Вы мне не поверили?
- А ты хочешь, чтоб тебе ещё и поверили – не много ли в один вечер?
Господи! Конечно, это не Мирабель. Не моя Мирабель. Думал, открывая ворота и пропуская «Ауди» под навес возле гаража.
- Билли, откуда эта миледи с внешностью и голосом моей возлюбленной?
- Отражение реального мира.
- Чувствую, с немалыми погрешностями.
- Ну, так отправь восвояси.
А я пригласил.
Вообще-то, дача не моя. Я её охранял и жил в маленькой сторожке в углу сада.
Мирабель эта метаморфоза ничуть не расстроила. Рухнула на широкую, в пол-избенки, постель, откинув руки за голову.
- Чем угощать будешь кроме баек?
Растерянным взором окинул обитель - на столе и полках книги, пробирки, мензурки с реактивами. В шкафчике….
- Есть пакетики китайской лапши.
- Экзотика студенческой жизни? Восхитительно! Но для романтичного ужина скудновато. Не находишь?
Пожал плечами. Я вообще обходился без пищи, исполняя роль тутошнего Алексея Гладышева – биолога-недоучки, но с амбициями Нобелевского лауреата. Даже арбуз нужен был для опытов – обитатель садовой лачужки стоял на пороге величайшего открытия вечности растительной жизни без репродуктивных способностей.
- В багажнике машины кой-чего для пикника – слетай, пока дождь не начался.
Слетать не удалось - ливень застиг и вмиг промочил до нитки. Вернулся с пакетами - Мирабель на кровати не было. Она сидела за столом и просматривала мои записи.
Возникла неловкая пауза.
- Дождь?
Я молчал. Весь мой вид требовал ответа – что это значит? по какому праву?
- Я только хотела узнать: всё ли ты врёшь, - оправдалась Мирабель, забирая у меня пакеты со снедью. – Освободи стол.
Пришлось довольствоваться объяснением.
Гостья извлекла на свет Божий и водрузила на рабочий стол сторожа-алхимика коньяк, вино, деликатесы в банках, колбасы и соки
- Ножи, вилки, чашки, ложки есть?
Я стоял в углу, спиной к Мирабель, и тянул с себя намокшую одёжку.
- А ты отлично сложен.
Оглянулся. Мирабель присматривалась ко мне оценивающим взглядом.